– Пригласи их войти.
В первый момент Мария просто впала в смятение, увидев одного из вошедших. Симон Петр заполнял пространство комнаты своим телом и исходившей от него мощью. Равви Амаха попытался было сказать, что они пришли поблагодарить Марию за перевод, но его слова потонули в громовом возгласе Симона:
– Мария, Мария Магдалина!
Он заплакал, обнимая женщину, упал на колени и стал целовать ее руки.
– Сестра!
Мария смертельно побледнела и застыла. Она пыталась как-то разрядить обстановку, пыталась что-то сказать, но язык не слушался ее. Лишь когда она отыскала взглядом стоявшего в дверях слугу, то смогла прошептать:
– Вино и фрукты ждут нас в беседке.
Следующий час она никогда не сможет вспомнить полностью: в голове было пусто, и все чувства словно застыли. Симон Петр был все так же шумен, целовал ее руки и громогласно возвещал о том, что наконец-то смог найти ее, ученицу, которую Иисус возлюбил больше всех.
Несмотря на свое оцепенение, Мария не могла подавить гнев, он пульсировал в ее жилах, она покраснела, выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Петру.
– В последнюю нашу встречу ты назвал меня лгуньей и выгнал, – произнесла она дрожащим голосом.
– Да. – Теперь задрожал голос мужчины. – Прости меня. Думаю, нам следует попытаться понять друг друга.
Все эти слова прозвучали как приглашение к сотрудничеству. Хотела ли Мария этого? Должна ли была?
В следующий миг появился слуга с закусками. Пока Мария уверенно накрывала на стол, все получили короткую передышку.
Мария кивнула третьему гостю.
– Я полагаю, мы не знакомы.
– Меня зовут Павел.
Мария шумно вздохнула, она помнила разговор Леонидаса с раввином, где Павел из Тарса упоминался как крупный христианский мыслитель. Он должен был создать основу для новой веры.
– Я слышала о тебе, – сказала Мария, сумев каким-то образом скрыть удивление. С первого взгляда Павел казался совсем незаметным: маленький рост, скрюченная спина, ничем не примечательное лицо. Павла было почти не видно на фоне огромного, эффектного Петра.
– Я давно мечтал встретиться с тобой, – ответил Павел, – услышать твои рассказы об Учителе.
Его глаза светились умом, а взгляд был пронзительным. Она выдержала этот взгляд.
– Мое понятие о непостижимом своеобразно, и я опасаюсь задеть кого-либо. В некоторых вещах я далеко не так убеждена, как Симон Петр.
Симон вмешался:
– Но тебя Он любил больше всех.
Во время длинной паузы Мария пыталась успокоить сердце и собраться с мыслями.
– То, что сейчас сказал Симон, служит примером, как разительно отличаются наши взгляды. Мы, Его ученики, были простыми людьми, с мелкими мыслишками и большой завистью, поэтому и возникало столько споров о том, кого Иисус любил больше, кто был к Нему ближе. Нечто вроде братского соперничества… – подбирала слова Мария. – Когда Иисус говорил о любви, то имел в виду не личную связь. Он любил, и Его любовь нельзя было измерить или оценить, она была всеохватывающей. Она не могла стать больше или меньше, Он всех любил одинаково. Каждый миг Он был внимателен, даже если с кем-то встречался случайно, тот человек в полной мере мог ощутить Его любовь.
Павел впервые улыбнулся, и эта улыбка его преобразила.
Мария продолжала:
– Много раз за прошедшие годы я возвращалась к мысли о том, что для нас Он был слишком велик. Мы никогда не сможем постичь, но нужно хотя бы попытаться как-то истолковать, отбросив собственные предрассудки.
Она внезапно покраснела, и Павел понял, что щеки ее окрасил гнев.
– Когда я переводила твое письмо, это стало так ясно, – обратилась Мария к Симону. – Ты пишешь: «И вы, жены, почитайте мужей ваших». Ты слышал когда-нибудь такие слова от Него? Нет! Он говорил: «Нет женщин и нет мужчин». Он, единственный из всех мужчин, которых я встречала в своей жизни, относился к женщинам как к людям, с уважением. Он никогда не стремился их опекать, не глумился над ними…
Она перевела взгляд на Павла:
– Подумай. Он пришел научить нас смирению, терпению и любви. А кто, как не женщина, мать, обладает этими добродетелями?
Лицо Павла вновь омрачилось, но Мария не успокаивалась.
– У Него было столько же учеников, сколько и учениц. Женщины всегда сопровождали Его. Даже на Голгофу, откуда разбежались многие апостолы. У подножия креста стояли мы – его мать, Сусанна, Саломея, Мария – Клеопова жена и я.
– А как же Иоанн, ты забыла о нем?
– Это правда, Иоанн тоже присутствовал при казни. Он был самым наивным и юным и поэтому понял больше.
Во время долгого молчания Павел подавил колебания, собрался с духом и спросил:
– Мария, ты позволишь нам прийти снова? И привести с собой писца? Он очень молод, почти мальчишка. Но у него ловкие пальцы, и он поможет записать твои рассказы.
– Чтобы использовать их, когда будет записываться вся история.
– Да.
– Хорошо, приходите.
Они назначили встречу назавтра, и мужчины поднялись.
В дверях Павел остановился:
– Я полагаю, ты слышала об Иисусе раньше, еще до того, как нашла Его в Капернауме. Ты хотела избавиться от мук?
– Нет, – удивленно ответила Мария. – Я не мучилась. Мы встречались раньше, и меня поразила Его удивительная душа.
– Вы встречались?
– Да, – подтвердила Мария. – В Галилейских горах. Случайно.
Потом она улыбнулась:
– Если только бывают случайности.
Марии было не с кем все обсудить, Леонидас должен был вернуться только на следующей неделе. Она попробовала еду, принесенную Терентиусом, но не смогла есть. Ей было страшно. «Я должна быть честной, но не обязана говорить все*›.
Она рано отправилась в спальню, но лежала без сна. В памяти внезапно возникла яркая картина их первой встречи.
Часть вторая
Глава 19
Миновал сезон дождей, и наступила весна, потаенные ключи в горах давали жизнь ручьям, зеленела земля. Мария бродила по свежей луговой траве, расцвеченной тысячами огненно-красных анемонов. У подножия горы раскинулось поле золотистых крокусов. Мария остановилась и вдохнула нежный аромат шафрана, и тут до нее донесся шум горного ручья. А чуть выше, у запруды, слышалось лишь тихое журчание – там ручей отдыхал, прежде чем начать свой путь через поля к деревням и колодцам.
Мария взбиралась по хорошо знакомой козьей тропе, все в этих местах было ей известно, несмотря на то что она прежде не бывала здесь. Голубой прозрачный воздух, крики потянувшихся на север птичьих стай, трели местных певцов, укрывшихся в кронах «скипидарных» деревьев.
