Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Слово «terror» переводится с латыни как «ужас». И не хватит никаких выразительных и художественных средств, чтобы передать истинную картину происходившего в Крыму кровавого ужаса. Стрелять в безоружных арестантов – дело не трудоёмкое. В растерянных, подавленных, до конца не понимающих, что их ожидает… Да вот беда, убивать проще, чем хоронить. А хоронить было уже и негде.
Ущелья и овраги вокруг крымских городов были завалены трупами. Но можно и не хоронить, и даже не сбрасывать куда придётся. Можно без всяких похорон топить в море. Не то что патронов жалко, – еженощно, однообразно расстреливать, кажется, уже и надоело. А так – всё какое-то разнообразие и какое-никакое развлечение. УСТАЛИ.
«Убить надо было очень много, – писал очевидец писатель Иван Шмелёв. – Больше ста двадцати тысяч. И убить на бойнях. Не знаю, сколько убивают на чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в море. По воле людей, которые открыли тайну: сделать человечество счастливым. Для этого надо начать с человеческих боен. И вот – убивали, ночью. Днём… спали. Они спали, а другие, в подвалах, ждали… Целые армии в подвалах ждали… Юных, зрелых и старых – с горячей кровью».
Но незримая печать обречённости уже ложилась на личности палачей. Греховность творимого дела было невозможно залить никаким вином. Невозможно было заговорить никакими разговорами о необходимости жертв. Подобно кровавым жрецам майя, ублюдки через кровь убитых нагоняли страх на окружающих и укрепляли, как им казалось, новую религию. Пока не оказались сами перед расстрельной стенкой тюремного подвала. Но дело их продолжало жить. Пример их судеб ничему, казалось, не научил и не учит до сих пор. Да и чему удивляться, если их наследники, как могли, в очередной раз увековечили позорные имена. И замелькали во времена «оттепели» на улицах советских городов таблички с именем Белы Куна. Так и существуют они до нынешнего времени. Улицы имени сукина сына…
И ещё об одном мерзком персонаже нужно бы написать. О Землячке… Но не хочется вспоминать даже полное имя этой твари, возвращавшейся под утро с расстрелов и не забывавшей по пути «снять с поста часового». Для любовных утех увядающему телу… Противно. Пусть это будет робкой попыткой возродить традицию табу – запрета на упоминание, карающееся высшими силами. Но как не вспоминать о ней, если слишком часто её стали теперь называть «революционной фурией». Никакая она не фурия. Лобковая вошь на окровавленном, истерзанном революцией, теле России.
Глава 5
Прикидки и поиски
1943 год. Май. Москва
Трёхступенчатая система принятия решений по каждой крупной военной операции стала обязательной и, что самое главное, результативной. Сложилась она к лету 1942 года. В полной мере оправдала себя во время Сталинградской битвы, спланированной и осуществленной Г.К. Жуковым и А.М. Василевским. Получала продолжение и теперь.
На первом этапе маршалы отправлялись на фронт для ознакомления с обстановкой. Детально изучали противника и направление предполагаемой операции. Уточняли замысел.
На втором этапе возвращались в Москву, где принимали окончательное решение по планируемым действиям и постановке задач Генеральному штабу. Штаб приступал к разработке плана.
На третьем этапе, после утверждения Ставкой директив, снова летели на фронт для оказания помощи в проведении военных действий. Авторитет заместителя Верховного главнокомандующего Жукова и начальника Генерального штаба Василевского позволял координировать работу фронтов и достигать чёткости и слаженности в выполнении директив верховного командования.
Целый штат представителей Ставки и Генерального штаба на фронте работал в этом же направлении. Эти представители не могли менять задачи фронтам. Они не имели права распоряжаться перегруппировкой войск, не могли менять разграничительные линии между фронтами. Но имели право и обязанность требовать от командующих неукоснительного выполнения утверждённых директив.
– Работайте, – сказал Сталин, прощаясь, – к вечеру соберём расширенное заседание Государственного комитета обороны. Пригласим членов Политбюро. Обсудим положение под Курском. Прибудете в Генштаб, ознакомьтесь с последними данными разведки и сведениями штаба партизанского движения. Всё говорит о том, что вы правильно оцениваете обстановку в районе курского выступа.
Неожиданное и непривычное многословие Верховного главнокомандующего выдавало его хорошее настроение.
Маршалы тоже вернулись из Кремля в хорошем расположении духа. Ещё в апреле они доложили свои соображения по проведению весенне-летней кампании 1943 года. На основании этого доклада было принято решение о переходе к преднамеренной обороне. Так складывалось впервые за всю войну. Из-за непрекращающейся активности немецких войск до сих пор советская оборона была всегда вынужденной, но никак не преднамеренной. И означало это одно – произошёл фактический отказ от неизменяемости понятия «жёсткая оборона». Оборонительные мероприятия на курском направлении являлись подготовкой к собственному наступлению. По приезде в Генеральный штаб решили попить чаю. Беседовали.
– Ты, смотрю, к погонам уже привык, – непринуждённо заметил Жуков Василевскому.
– Да, получается, как-то особо и не отвыкал. К товарищу Сталину в погонах никак не могу привыкнуть, – ответил тот улыбаясь. – А ты?
– Я как молоденького лейтенанта при погонах вижу – рука к кобуре тянется, – рассмеялся Жуков.
– Белые прорвались?
– Точно. Вылитые их благородия…
На приёме в Кремле, на котором накануне введения погон устроили показ образцов новой формы, Жуков чуть ли не единственный из присутствующих маршалов и генералов высказался против погон. Что это было с его стороны? Возможно, демонстрация своего особого мнения. А может быть, и искренняя ненависть к старой армии, воплощённой для него в личности его первого командира – унтер-офицера Бородавко. Которому когда-то вместе с Соткиным они устроили «тёмную».
– Суровцев говорит, Паулюс, когда его в генеральской форме увидел, в меланхолию впал.
– Чует сучий сын, что наша берёт. Ну, где твой Суровцев?
– В Красногорске. Уже едет.
– А без него никак нельзя на документы взглянуть?
– Нет. Так уж сложилось. Он мне по наследству от Шапошникова достался. Под него и создали в оперативном управлении целый отдел. Но оно и правильно. Кому-то надо сводить воедино данные всех разведок. Дезинформацию вообще нужно готовить централизованно. Чтобы у немцев в этом вопросе расхождения в восприятии не возникало.
– Что Паулюс рассказывает?
– Вот сам Суровцева и спросишь.
– Спрошу. Ты можешь себе представить, я его с шестнадцатого года знаю.
– Кого? Паулюса?
– Суровцева.
– Это как так?
– А вот. Он меня к солдатскому Георгию представлял. Сам и вручил.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
