Книга Роковой оберег Марины Цветаевой - Мария Спасская

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45

— Не хочется что то, я лучше поработаю, — кисло улыбнулась я. — Например, возьму интервью по заданию редакции.

И в самом деле, надо было что то делать, чтобы не свихнуться от неизвестности и постоянного ожидания. День клонился к вечеру, но было еще светло. Решив пешочком прогуляться по морозу, я отправилась к ветерану Егорову. Тимофей Ильич проживал в частном доме у самого леса на Сосновой улице. Я торопливо шагала по заснеженной дорожке в сторону сосен, опасаясь, что приду слишком поздно и ветеран откажется со мной беседовать, когда мне вдруг показалось, что я слышу за собой быстрые шаги. Обернувшись, в ранних сумерках я увидела, как среди деревьев у дома отчима мелькнула знакомая черная фигура в широком пальто и низко надвинутом капюшоне. Средь бела дня, посреди городской улицы меня преследовал призрак Марьяны! От неожиданности я сбавила ход и, ощущая сильнейшее сердцебиение от охватившего меня страха, огляделась по сторонам в поисках прохожих. С прилегающего переулка поворачивал на Сосновую улицу мальчик со школьным рюкзаком за плечами, а следом за ним направлялась к продуктовому магазину мамаша с маленьким ребенком на санках. Я немного успокоилась, понимая, что призрак Марьяны не причинит мне вреда при свидетелях. «Мама, мамочка, ну пожалуйста, не сердись! — как в детстве, виновато зашептала я, сжавшись в комок. — Я очень хочу, чтобы брегет вернулся домой, только не знаю, как это сделать!» Я обернулась и увидела, что черный силуэт продолжает следовать за мной на значительном расстоянии, и прибавила шагу. А потом вдруг остановилась от внезапно пронзившей меня мысли. Если это призрак Марьяны, значит, он не может не знать, умер ли Юрик! Может, мать хочет мне указать, где находится малыш, а я не понимаю ее сигналов? Дыхание перехватило, из глаз хлынули слезы, но я старалась их не замечать. Развернувшись, я кинулась ей навстречу. Черный силуэт замедлил шаг и остановился.

— Марьяна! — закричала я, перебегая дорогу.

Я смотрела только на знакомую фигуру, маячащую передо мной, с трудом различая под капюшоном расплывчатое пятно с яркими губами цвета пурпурной розы, и не заметила, как из за поворота выскочил автобус и пребольно ударил меня боковым зеркальцем в плечо. Под скрежет тормозов я отлетела к обочине и стукнулась головой о бордюр.

— Ты что, ненормальная? — выкрикнул усатый водитель, выпрыгивая из кабины. — Смотреть надо, куда идешь!

— Простите, я не нарочно, — потирая ушибленные места, пробормотала я, оборачиваясь туда, где раньше видела фигуру в черном. Но на месте призрака стояли трое парней и ловили машину.

Водитель помог мне подняться и, убедившись, что я могу самостоятельно добраться до травмпункта, двинулся дальше по маршруту. Остаток дня я провела в медсанчасти за обследованием ушибленного плеча и головы. К счастью, ничего серьезного врачи не обнаружили, однако мне стало совершенно очевидно, что проклятие Марьяны начинает сбываться.

* * *

Вероника настояла на более тщательном обследовании, ибо шум в ушах не проходил, а в глазах время от времени двоилось, и утро следующего дня я посвятила томографии. Исследование ничего не выявило, врач предположил небольшое сотрясение мозга, и я, приободрившись, ближе к вечеру снова отправилась на Сосновую улицу, сверяясь с блокнотом и держа курс на указанный в нем адрес ветерана Егорова. Нужный мне дом оказался двухэтажным, с мансардой и верандой, добротный, крепкий, хотя и старой постройки. Я остановилась у невысокого дощатого забора и огляделась по сторонам. К воротам вела широкая нерасчищенная дорожка, по обеим сторонам которой высились снежные сугробы. Позвонив в калитку, я услышала низкий собачий лай, затем увидела, как распахнулись двери дома, после чего раздался грозный окрик:

— Фу, Джек! Сидеть! Кто нужен?

— Я к Тимофею Ильичу из газеты насчет интервью ко Дню защитника Отечества, — повысив голос, прокричала я, рассматривая застывшего на пороге седого мужчину с помятым лицом и про себя удивляясь, как можно столь хорошо сохраниться, дожив до девяноста лет.

— Нету Тимофея Ильича, в больницу увезли, — сердито проговорил хозяин, захлопывая дверь, и я уже хотела было повернуть обратно, но в доме ветерана прямо напротив меня с грохотом распахнулось окно, и старческий голос прокричал:

— Насчет интервью? Из газеты? Тут я! Мишка, убери собаку!

Через минуту во двор вышел седой недовольный Мишка в овчинном тулупе военного образца и белых валенках и освободил путь от рычащей и скалящейся овчарки. Миновав присыпанный снегом двор с банькой в одном углу и беседкой в другом, я прошла к крыльцу и поднялась по ступеням.

— Ну, наконец то! Девчонку из газеты прислали! Это хорошо, я с девчонками люблю поговорить, — потирая руки, радостно проговорил ветхий старик, встречающий меня в прихожей.

Был он высок и худ, и шерстяной спортивный костюм с лампасами, какие, судя по оте чественным фильмам, выпускали лет сорок назад, висел на нем, как на вешалке. На узком лице с запавшими щеками, поросшими редкой щетиной, выделялся массивный нос и помимо воли привлекали внимание покрытые седыми волосками уши, большие и коричневые, как печеночные оладьи.

— А я все думаю, когда же ко мне из газеты придут? — возбужденно говорил ветеран. — Ведь Тимофей Егоров войну прошел, а никто даже не поинтересуется.

— Ну как же, вам много раз звонили из редакции, хотели записать ваши воспоминания о войне, но вы отказывались от встречи, — удивилась я.

Хозяин нахохлился и засопел пористым носом.

— Не знаю, если б звонили, я бы давно вас позвал, мне есть что порассказать, — пробурчал он. — Должно быть, это Мишкины штучки. Сын у меня рецидивист, три года как с зоны вернулся. Сидел за воровство. Жена померла в девяностом, с тех пор вдвоем и живем, и все время собачимся. — Ветеран безнадежно махнул рукой и, спохватившись, пригласил: — Не стойте в дверях, проходите в гостиную.

Старик двинулся первым, я последовала за ним. Распахнув дверь, хозяин сделал широкий жест и указал мне на стул рядом с круглым обеденным столом, покрытым темной скатертью с пышными кистями. Сам он присел на край потертого дивана и подался вперед, собираясь отвечать на вопросы. Интерьер комнаты был скромен — полированная стенка, низкий столик у окна, ламповый телевизор на тумбочке да пестрый ковер на стене. Пол застилала вытертая дорожка, а на свободной от ковра стене висела репродукция врубелевского «Демона», соседствовавшая с бойкими ходиками. Я устроилась на стуле, откинувшись на спинку, и приготовилась записывать беседу на диктофон, краем глаза поглядывая сквозь приоткрытую дверь на мелькающую в коридоре фигуру Михаила в тулупе и валенках.

— Тимофей Ильич, где для вас началась война? — задала я первый вопрос.

Старик задумчиво поскреб щеку и, посмотрев на меня внимательными серыми глазами, на удивление живыми и осмысленными, внятно произнес:

— Война застала меня в секретной школе по подготовке диверсанток, проходившей по документам как курсы повышения квалификации профсоюзных работников. Это здесь, недалеко, за лесничеством. В бывшем детском санатории.

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45