Сейчас, в утро жертвоприношения, Ариадна выбросила из головы те ночные посещения. Она снова выглянула в окно. И вознесла молитву своей любимой богине, Артемиде. Потом, на всякий случай, помолилась про себя Афине и Афродите.
Там, внизу, был он! И она спасет его.
Этим утром, исполненным и добрых и злых предзнаменований, я, Астерион, проснулся раньше, чем обычно. Сон был напряженным и тревожным. И почти не связан с сегодняшним побегом. Поскольку я так и не решил до конца, бежать мне с остальными или нет, в нашем плане мне отводилась скромная и простая роль.
Я открыл глаза примерно через час после рассвета, когда нужные звезды и планеты, которые я считал добрым предзнаменованием, еще были видны на небе. Утренняя звезда, что люди иногда связывали с богиней любви, сияла на светлеющем горизонте. Но Венера ничего не значила для меня.
Неподалеку от моего лежбища, но все еще на достаточном расстоянии, раздавались заклинания жрецов Шивы. Я беспомощно выругался сквозь зубы.
Спал я довольно долго, и тело, по идее, должно было отдохнуть, поскольку только мой дух трудился даже во сне. Но оказалось, что у меня ноют все мышцы и даже кости. Ночью я снова явился в сон моряка по имени Петрос, капитана небольшого торгового судна, и передал то же послание, которое внушал уже не раз.
Теперь я знал с той уверенностью, какая приходит лишь во сне, что Петрос, который до сих пор был далеко в море, именно тот человек, который нам нужен, чтобы исполнить вторую часть побега. Мне показалось, что сам Онейрос пришел на помощь, хотя я никогда напрямую не общался с богом снов. Я заложил в сознание капитана образ пустынной бухточки всего в нескольких милях от главной гавани Корика.
Потом, за час до рассвета, меня посетило самое яркое сновидение. Мне приснилось – тут уж мои способности были ни при чем, – что в мой мир вторглись восемнадцать юношей и девушек с материка. Это было так неожиданно и странно, что я воспринял это видение так, будто вмешательство этой Дани в мою жизнь изменит ее раз и навсегда. Но в какую сторону и как – я понятия не имел.
Неотвратимо, как морской прилив, во мне поднималась неуверенность. Но я не должен сейчас думать о себе. Я пообещал Ариадне, что сделаю все возможное, чтобы спасти Тезея. Дал слово и выполнял все ее поручения. Когда начнется церемония, я должен быть неподалеку, чтобы видеть все своими глазами – на случай, если произойдет что-то непредвиденное и Тезей не сможет убежать раньше. И тогда мне придется вмешаться, чтобы помочь ему ускользнуть.
Признаться, я был доволен, что смогу увидеть этот кошмар воочию или хотя бы часть его. Конечно, не потому, что мне это нравится. Просто служители Шивы распространяли вокруг себя такую эманацию зла, что мне не хотелось бы поворачиваться к ним спиной. С них нельзя спускать глаз.
Вскоре после восхода солнца юноши и девушки, предназначенные на заклание, отправились по проходам Лабиринта к месту казни. Я находился от них примерно в миле – если по прямой, для полета птицы или крика. Возможно, заложники распевали что-то во все горло или били в барабаны – я их не слышал. Нас отделяли тысячи миль извилистых коридоров.
Не знаю, о чем несчастные жертвы могли говорить между собой в это последнее утро их жизни. Может, о какой-то ерунде, если учитывать, что их накачали дурманящим зельем. Как и Тезея, меня возмущала их покорность. И их страхи были так же бессмысленны, как их песни. Они шли молча или с песней, шагая или пританцовывая, но наверняка не единожды оглядываясь по сторонам – ждали, не выскочу ли я из какого-нибудь прохода.
Этой ночью я успел пройтись по их снам и знал уже все их тайные страхи и помыслы. О некоторых из них я предпочел бы и не знать.
Настало время отрешиться от мира снов. Мне предстояло столкнуться с неподатливым и непредсказуемым миром, который люди называли реальностью. Перед выходом я позавтракал, заставив себя съесть больше, чем хотелось. Кто знает, когда выпадет перекусить в следующий раз? Я поднял и взвесил в руке небольшой мешочек с собранными вещами. Я еще не решил, стоит ли мне покидать навсегда мое обычное обиталище, мой Лабиринт. Поразмыслив, я оставил мешок, решив, что успею еще за ним забежать.
Как я и думал, Дедал с Икаром уже ждали меня в назначенном месте, возле бассейна.
Когда я появился, мальчик вскочил. Его отец, впившись в меня взглядом, гаркнул:
– Ты видел сегодня царевну? Она не передумала?
– Ариадну? Не видел, но она не передумает. Сегодня решается судьба Тезея, умрет он или останется жив. И моя сестра предпочтет умереть, только чтобы разделить его участь.
– А ты, Астерион, остаешься или идешь с нами? Ты не прихватил никаких вещей.
– Я еще успею их взять.
Я решил, что у меня есть немного времени, потому присел рядом с отцом и сыном. Мы ждали Ариадну, ее служанку, Тезея и молодого солдата, который тоже должен был примкнуть к нашей партии. Икару все не сиделось на месте, и отец время от времени хмурился и ворчал на мальчика. Сам Дедал захватил с собой немного вещей. Все поместилось в маленький кошель, который он прицепил к поясу.
Место, где мы сидели, находилось в полумиле от центра Лабиринта. И очень далеко от места, где держали заложников.
Как всегда, Дедал был безоружен, если не считать короткого ножа, который скорее служил инструментом. Мастер пояснил, что большую часть ночи делал шар и склеивал перья.
Я сперва подумал, что недослышал.
– Ты сказал «шар»? Зачем нам шар и какие-то перья?
– Незачем. Я разве еще не рассказывал тебе?
– Нет.
– Мы пустим погоню по ложному следу.
И он стал описывать, что шар, сделанный из пропитанной специальным составом ткани, поднимется в воздух с помощью какого-то его изобретения, и все решат, что беглецы спаслись на нем. По пути с него будут сыпаться перья, в потом шар унесет в море.
– Если повезет, все подумают, что мы улетели на шаре. И что я сделал крылья.
– Ну-у…
– Точно говорю! – заверил меня мастер, а потом внимательней пригляделся ко мне. – Ты не взял оружия, Астерион?
– Как сказать.
И я качнул головой, демонстрируя острые рога.
Дедал мрачно кивнул. Держался он очень скованно, и судя по кругам вокруг глаз, хотя он и спал ночью, но совсем недолго. И постоянно шикал на сына, чтобы тот не шумел. На Икаре сегодня красовался небольшой нож, висевший на поясе. Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы понять: сегодня они покидают Лабиринт.
– Куда мы пойдем, папа?
– Разве я не говорил тебе помалкивать, пока мы не выйдем? – прорычал отец. – Узнаем, куда пойдем, когда доберемся туда. Может, на другой остров, а может, и на материк.
Понимаете, в это едва ли поверит кто на нашем острове, но хотя я провел в Лабиринте около пятнадцати лет, почти всю мою сознательную жизнь, многие переходы оставались неизведанными для меня. По приблизительным подсчетам, сотни миль коридоров этого великолепного сооружения никогда не попадались мне на глаза. До меня долетали дурацкие слухи, будто всю эту громаду построил Дедал.
