Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198
— Двести тысяч? — ужаснулись мы все разом.
— Двести! — с воодушевлением повторил Мордасов. — Всех усилий теперь только и хватает, чтобы хоть временно сохранять стабильность фронта!
— Временно? — переспросил Гамов. — Вы, кажется, предвещаете нам поражение, генерал Мордасов?
— Не генерал, нет, только государственный советник, — быстро откликнулся Мордасов. — А раз не военный, то не вправе высказывать категорические суждения о стратегии. Поймите меня правильно… Если бы не ваши великолепные боевые успехи… Они как маяк в ночи, как звёздочка из густых туч… Десяток бы таких частей, как ваша дивизия, таких командиров… У кого бы тогда могла прозвучать пессимистическая нотка, кто бы тогда осмелился?
Мы молчали, подавленные. Что могли значить наши крохотные удачи перед трагедией на фронте? Снова заговорил Гамов:
— Ну, хорошо — хорошего на фронте нет. А в тылу? Настроение народа?
Мордасов живописал тыловые трудности с тем же бодрым красноречием, как и военные неудачи.
— Нелегко в тылу, вот точная формула. А конкретно две вещи. Первая — снабжение. Всё забрали в резерв, армейские склады пока полны. Союзники тоже требуют — то дай, другое, а ведь без этого не поддержат. А кортезы перехватывают циклоны, их метеогенераторные станции куда мощней наших… Хлеба пожгло, овощи не уродились. Настроение — соответствующее. Да ведь трудность не только в снабжении. В конце концов — война, все подтягиваем животы. Внутренний враг оживился!
— Измена? Восстания?
— Не измена, нет. И о восстаниях не слышал. Хулиганство! Бандитизм! Все границы перешли… Молодёжь дезертирует. Прячутся, заработков нет — сколачиваются в шайки, достают оружие. Даже поезда, если с продовольствием, без сильной охраны на линии не выпускаем. Ночью в Адане в одиночку на улицу выйти — самоубийство! Разденут, изобьют, а сопротивляешься — прикончат.
— Что же смотрит полиция? — вдруг закричал Гонсалес. — Хватать и расстреливать подлецов!
— Хватаем и расстреливаем. А толку? Одного расстреляем, двое добавляются. Пока нет победы на фронте, бандитизма не одолеть.
— А победа на фронте не светит, судя по вашим словам, — хмуро сказал Гамов. — Теперь вопрос: зачем вы прилетели к нам?
— Как зачем? Передать, что командование восхищено вашими военными удачами, услышать ваш ответ.
— Восхищение вы уже передали. Наш ответ естествен: благодарны за добрые слова. Но для хороших слов хватило бы и радио, а послали водолёт. Итак, ваше особое задание, Мордасов?
Мордасов, по всему, не ожидал, что Гамов так властно и открыто потребует расшифровки визита. Он ещё колебался, без обиняков ли изложить суть дела или идти к ней извилистой тропкой. Строгий взгляд Гамова пресекал все боковые ходы.
— Видите ли, друзья… Буду откровенен, мой девиз — только правда. В общем, восхищённое вами командование кое в чём и не согласно… Не все ваши поступки находят одобрение.
— Не мямлите, Мордасов! Прямо и точно — чего вам надо? Забрать деньги, которые мы ещё не успели раздать?
— Да, в общем, это… Но не только остаток… Командование недовольно, что разбазаривали государственную казну. Приказано изъять у солдат всё, что им незаконно выдано.
Гамов недобро улыбнулся.
— Вы уверены, что можно отобрать у солдат их награды? Подскажите, как это сделать?
— Вам видней. Не имею права вмешиваться в ваше командование, Гамов, хотя замечу в скобках, что вы ещё не утверждены в должности командира корпуса и ваши приказы… ну, не совсем законны, чтобы вас не обижать. Но если вы вернёте незаконные награды… Короче, можете тогда рассчитывать…
Гамовым овладевал один из тех приступов ярости, с которыми он временами не мог справиться. Он подошёл к Мордасову вплотную, вперил в него бешеные глаза. Я испугался, что Гамов влепит эмиссару пощёчину, но от пощёчины Гамов удержался.
— Ты, пивная бочка на склеротических ногах! — прошипел он. — Печалился, что всем приходится затягивать потуже пояса, а твой живот не ужмёт даже стальной обруч. Да ты разбойник хуже тех, что бесчинствуют на ночных улицах!
Мордасов выкарабкался из кресла и отскочил в сторону. Он был возмущён и испуган — уж не знаю, чего было больше.
— Ответьте мне на один вопрос, Мордасов, только отвечайте честно! — приказал Гамов, с усилием подавляя гнев. — Нам предстоит прорываться сквозь вражеское окружение, будут тяжелейшие бои. Согласны ли вы, что изъятие наград и отказ от дальнейших выдач сильно ослабит боевой дух корпуса? Да не дёргайтесь, я задаю элементарный вопрос.
— Допускаю, что в смысле появления некоторого недовольства… — пробормотал Мордасов.
— Вот-вот, появится недовольство… Но недовольство ослабит боевой дух и уменьшит наши шансы победить в бою и вырваться к своим, так? Отвечайте, Мордасов!
Показное спокойствие Гамова после вспышки ярости обмануло Мордасова. Он вдруг перешёл на крик:
— Да что вы пристаёте? Боевой дух, прорыв из окружения!.. Есть законные и незаконные средства войны. Не требуйте привилегий, каких лишены все армии мира! Солдат сражается во имя любви к родине, а не ради разбойничьей наживы. Воюйте, как все!
— То есть погибайте в неравном бою, попадайте в плен, ждите в отчаянную минуту помощи, которая не придёт. Ваша позиция ясна, Мордасов. Её точное название — предательство!
— Вы не смеете, полковник Гамов!..
— Смею! Последний вопрос — и бог вас борони ответить лживо. Кто требует отвоёванные нами деньги? На какие нужды требует?
— На государственные нужды, вот на что!
— А разве спасение целого корпуса, разгром противника в бою не является важнейшей государственной нуждой?
— Не путайте божий дар с яичницей! Незаконное обогащение солдат и высшие цели страны! Маршал Комлин приказал мне: умри, но без денег не возвращайся!
— Сам маршал?.. Дилемма ясна: вы либо умираете, либо возвращаетесь с деньгами. Ваш ответ меня удовлетворяет.
— А меня нет! — вдруг вмешался в спор Пеано. Он стал страшен, убрав с лица неизменную улыбку — впервые выглядел воистину тем, кем реально был, а не кем приучал себя казаться. — Я скажу, на что пойдут отобранные у нас деньги. Они давно уже списаны в государственный убыток. И сейчас, бесконтрольные, умножат богатство достойных людей. У жены маршала великолепный набор изумрудов, она говорит, что если его немного пополнить, то будет лучшая в мире коллекция зелёных камней. А моя дорогая тётка, жена моего дорогого…
— Не смейте! — закричал Мордасов. — Я не позволю хулу!.. Нет, тысячекратно прав ваш дядя, ах, как он знает вас! Как предупреждал!
— Предупреждал? Очень интересно! А о чём предупреждал?
— О вас! О вашей злобе! О вашей непокорности! О вашем двоедушии! «Альберт ненадёжен, помните об этом, и, если попробует сопротивляться, арестуйте его и доставьте ко мне», — вот так он высказался о вас. И если вы скажете ещё хоть одно слово, я вас арестую, Пеано!
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198
