– Я хочу свой собственный дом, стоящий невдалеке от того места, где живут Толмаше. Хочу наблюдать, как растет Энни и…
Потаенные мысли… Кто-то, кто будет ее любить, а она будет любить его… Кто-то, чей интеллект и образование будут не хуже, чем интеллект и образование трех людей, которых она любит и уважает. Кто-то молодой, горячий и страстный, требующий от нее всего, что она в состоянии ему дать… Кто-то, кто погасит в ее теле страстное томление, не дающее ей спокойно спать… Кто-то, кто возьмет ее замуж. Но… она не хотела больше рожать. Нет! Нет!
Страх перед нежелательной беременностью мешал ей успокоить этот горящий в ее теле огонь.
– Чего тебе хочется, Кейт? – тихим голосом спросил Родни.
– Не знаю, – покачала она головой. – Я только уверена, что не хочу покидать моих хозяев. Они уговаривают меня стать учительницей, потому как считают, что это для моей же пользы, но в глубине души эти милые люди совсем не в восторге от перспективы скорого расставания.
Кейт повернулась к врачу.
– Знаете, доктор, если я сейчас от них уеду, то никогда больше не вернусь обратно. После педагогических курсов в колледже я, само собой разумеется, поеду преподавать в школу. Один, два, три года… а они могут умереть не сегодня, так завтра. Я живу, зарабатываю себе на хлеб, ожидая их смерти… А что будет делать мистер Бернард, если ему больше не надо будет меня учить? У него останутся его книги, но преподавание – смысл его жизни. Когда в их доме появилась я, человек необразованный, почти безграмотный, мистер Бернард был просто счастлив приняться за мое воспитание. У него словно началась новая жизнь.
– Я представить не могу, Кейт, что вы были когда-то «необразованной, почти безграмотной».
– Была и до сих пор есть.
– Я не буду спорить, – сказал Родни.
– Мне еще надо так много узнать, а времени так мало… Недели не проходит, чтобы мы не поспорили о том, чем мне следует заниматься. Я говорю, что не хочу ничего другого, кроме как служить им, а мои хозяева начинают уговаривать меня и говорят, что я глупая. Мисс Генриетта утверждает, что у меня комплекс рабыни. Она хочет написать миссис Панкхёрст, но на самом деле, я уверена, Толмаше рады моему упрямству, и их радость делает меня счастливой. Вы даже не можете себе представить, сколько значит для меня их любовь и привязанность! Мне кажется, что я стала частью их семьи… Я весь день распеваю песни от радости, – закончила она на мажорной ноте.
– Кейт! – сказал Родни, наклоняясь к собеседнице.
Его колени прижались к укутывающему ее пледу.
– Откуда вы набрались таких здравый мыслей? – спросил он, и в рассеянном лунном свете она увидела совсем близко его лицо. – Эту мудрость вы черпаете не из книг. Она читается в ваших глазах. Вы очень добры и хорошо разбираетесь в жизни даже без прочитанных вами книг. Это врожденное. Неудивительно, что Толмаше не хотят с вами расставаться.
Кейт издала тихое нечленораздельное восклицание.
– Именно поэтому меня всегда тянуло к вам. Неплохо было бы, если бы мы чаще встречались и беседовали, Кейт. Благодаря вам этот мир не кажется мне больше таким серым и неинтересным.
Кейт вздрогнула, словно что-то екнуло в ее сердце. Она уставилась в черные омуты глаз доктора своими округлившимися от переживаемых эмоций глазами. В ночной тишине слышалось учащенное дыхание обоих…
Вдруг Кейт заговорила. Ее голос звучал на удивление спокойно и внятно, и Родни услышал в нем скрытый укор.
– У меня нет никакой врожденной мудрости, доктор. Я хочу остаться из чувства благодарности. Толмаше приняли меня, несмотря на то, что я недавно родила ребенка, не находясь при этом в законном браке.
Кейт замолчала, словно давая Родни время припомнить этот факт.
– Они с самого начала отнеслись ко мне по-доброму и уважительно. Даже если бы мне пришлось проработать на их семью до самой моей смерти, я бы и тогда не расплатилась сполна за все то добро, которое они для меня сделали.
– Вы намеренно искажаете смысл моих слов, Кейт. Не бойтесь меня.
Родни потянулся и сжал руки Кейт, тем самым помешав ей отстраниться.
– Я не боюсь, доктор.
– Нет, боитесь.
Она промолчала.
– Мы могли бы стать друзьями, Кейт.
Гипнотизм его темных глаз заставил ее затаить дыхание.
– Доктор! Это невозможно, вы сами прекрасно понимаете. Мне не следовало ехать с вами.
Кейт беспокойно покачала головой.
Родни Принс смотрел на ее профиль и наслаждался ее теплым очарованием. Никчемность и пустота собственной жизни сейчас казались Родни еще более вопиющими, чем когда-либо прежде. Он ее переубедит. А как быть со Стеллой? Ну… А, какого черта! Он ей ничем не обязан. Если он даже и поддастся очарованию такой красавицы, как Кейт, то ничего особо предосудительного из этого не получится. Обычный адюльтер. При мысли об адюльтере доктор почувствовал, что его словно обдали холодным душем. Порядочная и морально устойчивая часть его души почувствовала отвращение. Нет. Он всегда осуждал супружеские измены, проистекающие не столько из любви к другой женщине, сколько из неприязни к своей собственной супруге.
Отстранившись, Родни вновь уселся в водительское кресло. Его бил легкий озноб.
– Вы правы, Кейт, – предательски дрожащим голосом произнес он. – Извините меня. Ладно, не будем портить себе сочельник. До того как я сказал эту глупость, ведь все было хорошо? Расскажите что-нибудь о себе или Энни. Что вы думаете делать с ее образованием?
Он занялся тем, что попытался вновь раскурить свою погасшую трубку.
– Я хочу, чтобы она пошла в хорошую школу.
– Вы собираетесь послать ее в католическую школу при женском монастыре?
– Нет. Знаете… – Поколебавшись, Кейт все же высказала свою мысль: – Мне даже страшно говорить об этом вслух, прежде я никогда этого не делала, но признаюсь вам… я хочу держать мою дочь подальше от католических школ.
– Серьезно, Кейт?! – От удивления Родни даже перестал раскуривать трубку. – Почему?
– Вы не католик, поэтому не сможете меня понять. В католических школах религии придают главенствующее значение. Обучение занимает там подчиненное положение, особенно в начальных классах. А еще существует страх…
– Страх? – Казалось, Родни напрочь забыл о неудобной ситуации, в которой был минуту назад, и вновь превратился в профессионального врача. – Вы считаете, что религия пугает детей?
– Не сама религия, доктор, а люди, которые являются ее носителями. Если бы все священники были похожи на преподобных Уайта и Бейли, а учительницы – на мисс Кейл и мисс Хоулден, то о страхе речи тогда бы не шло. Но на свете живут священники, похожие на отца О’Молли, и учителя, столь же бездушные, как директриса школы на Боро-роуд. Они вселяют в сердца детей ужас. Я не хочу, чтобы Энни жила в страхе, который чувствовала в свое время я.
