– Помочь? – темные глаза Шкурника вспыхнули гневом. – А ты себя видел? На ногах еле стоишь! Упадешь скоро – и никто тебя поднимать не станет! Помощь тебе нужна! Тебе!
– Нет, – Духов помотал головой и едва не сморщился от боли в висках. – Все хорошо. Я…
– Закрой рот! – Перлмар шагнул вперед, обхватил ручищами миску Андрея и сунул ему под нос. – Не знаю, где у тебя в башке заклинило! Но если пропустишь еще одну кормежку – сдохнешь! Хочешь сдохнуть?! Нет?! А раз нет – сейчас ты начнешь есть! При мне!
Шкурник отошел и неподвижно замер, глядя на Духова. Он ждал.
Андрей понял, что влип. Он посмотрел на кучку серой массы, наполнявшей грязную посудину, и еле сдержал позыв. Плохо было от одной мысли, что эта гадость должна оказаться в желудке. Но Духов понимал, что Перлмар не отступит. Скоро Шкурник опять прорычит что-нибудь угрожающее. Затем отвесит оплеуху. Через некоторое время еще одну, посильнее. И в итоге все равно придется окунуть лицо в миску и по-собачьи вылакать все, что в ней находится.
«Кормежка – часть игры, такая же, как чистка, – Андрей собирался с духом. – Вчера я пропустил и то и другое. И поплатился. Нельзя еще раз так сплоховать».
Он зажмурился. Представил город – прямоугольные утесы домов, потоки машин в руслах дорог. Потом еду – сковородку самой обычной жареной картошки. И осторожно, кончиком языка, попробовал содержимое грязной посудины. Пей-еда оказалась безвкусной и пружинила, как мешок с дыши-зельем.
Нет! Нельзя вспоминать об этой дряни!
– Ты повеселиться вздумал?! – в темноте голос Перлмара казался еще более грозным. – Жри!
Андрей вздрогнул и всосал немного серой массы. Заглотил, почти не жуя. Потом еще и еще – пока миска не опустела. Он не думал ни о чем. Просто всасывал и глотал.
– Ладно, – сказал Шкурник, и Духов открыл глаза. Взгляд тут же соскользнул на миску. На засохшую корку, сплошь покрывавшую стенки.
Внутри забурлило. Зажав рот, Андрей кинулся в келью. Грохнулся на колени и склонился над дырой отхожего места. Вонь только усилила позывы, и Духова вырвало. Раз, другой, третий…
Наконец нутро успокоилось. Андрей отполз от нужника, забрался на лежанку. Нужно немного перевести дух и приступать к чистке.
Только отдышавшись, он обнаружил, что жажда ушла. Мутило, отяжелевший желудок тянуло вниз, но пить не хотелось.
«Пора», – Духов встал, разделся, разложил костюм на полу и взял губку.
Темные глянцевые пятна исчезали одно за другим. На чистку ушло не больше десяти минут.
«Нельзя было вчера то же самое сделать?» – недовольно спросил себя Андрей, оглядывая одежку.
Оставив ее на полу, Духов на четвереньках дополз до лавки, лег и зажмурился.
* * *
Перед глазами клубился туман. Темный, как грозовые тучи, и необычайно плотный. Лица коснулся ветер, сквозь пелену проступили очертания домов – обычных городских высоток. Впереди, за перекрестком, гудел торговый центр. Пока что все казалось призрачным, ненастоящим, но ветер не стихал, туман рассеивался. Стали видны голые деревья, зябнущие, ждущие настоящего весеннего тепла. На газоне по правую руку высились остатки сугроба – льдистая горка, закопченная от автомобильных выхлопов. Чуть дальше проносились машины. Грохоча и позвякивая, прополз краснобокий трамвай.
«Вот я и вернулся!» – Андрей стоял, вертел головой и жадно осматривался.
Туман уходил, открывая дорогу пешеходам и автомобилям. Впереди замигал желтым светофор, над головой закаркала ворона. Духов сделал несколько осторожных шажков, втянул носом воздух. Прохладный, настоящий. Лишенный зловония внешнего витка и ядовитых паров Ползучего Бора.
Дома! Наконец-то дома!
«Все получилось, – осмелев, Андрей бодро зашагал вперед. Он пока не знал, куда идет. Да и какая разница? В родном городе, настоящем и любимом, знаком каждый уголок. – Я вернулся!»
Вдох-выдох. Свободно. Без малейшего намека на гниль, нечистоты или кислятину.
Хорошо!
Духов шел и улыбался. Широко, растянув рот от уха до уха. Навстречу, переваливаясь, топала коротко стриженная толстая тетка в коричневом плаще, с двумя клетчатыми пакетищами. Она глянула на него со смесью удивления и недовольства. Наверняка думала: «Что это за дурак такой? Идет и лыбится…» Откуда ей было знать, что Андрей всего пару минут назад вернулся из умирающего, полного боли и жестокости мира…
Вернулся!
Духов прошел около сотни метров, когда воздух словно зазвенел от напряжения. Туман, так и не рассосавшийся до конца, стал сгущаться. Потом над крышами завыла сирена.
Андрей замедлил шаг.
Сигнал тревоги не утихал. Казалось, вой доносится сразу со всех сторон, даже из-под земли. Иногда сирена почти умолкала, словно ей требовался вдох. Проходила пара мгновений, и жуткие звуки вновь резали воздух.
А призрачная стена тумана приближалась, укрывая от взора бегущую вперед улицу. Дома вновь стали призраками, вместо прохожих скользили тени. Шуму машин, шагов и голосам было не пробиться сквозь вой.
Серость. Захватила, пленила, окутала со всех сторон. А в голове ничего, кроме страха и завывания сирены.
Андрей повернулся и понял, что лежит.
Упал? Когда успел? И как же он умудрился даже не почувствовать?
Под спиной – что-то твердое, деревянное. В ноздри полился запах нечистот. Зато сирена смолкла. Хотя нет, не смолкла – уступила место гулу.
Гудку.
Духов вздрогнул и открыл глаза. Он лежал в железной, с пятнами ржавчины, коробке. Справа крохотный квадрат окна, откуда виден кусок желтого неба. Слева полуоткрытая дверь. На полу безголовой фигурой валяется защитный костюм. Чуть дальше темнеет вонючее отверстие отхожего места.
Никакой улицы. Никакого неба над головой. Никаких машин и прохожих. Только тесная келья Степной Обители.
Это значило лишь одно: не получилось.
Не вернулся…
Безнадежность и страх – две половины невидимых тисков – сдавили сердце.
Почему не вышло? Что не так? И, главное, что будет дальше? Если не помог сон, тогда что поможет? Где найти средство, чтобы вновь оказаться дома? Есть ли оно вообще?
Андрей не знал ответа ни на один вопрос. А сил осталось лишь на то, чтобы уткнуться лбом в доски и не дать себе завыть.
* * *
Сновременье – Стёска. Стёска – Сновременье. Еще кормежка и чистка. Жизнь превратилась в карусель, и Андрей понятия не имел, как можно остановить дьявольский аттракцион. Две недели – уже целых две недели! – он вставал по Гудку, получал порцию пей-еды. Закидывал эту дрянь в желудок, надевал защитный костюм и вместе с другими Шкурниками покидал Степную Обитель. Несколько часов работал топором, потом, услышав Гудок, забивался в повозку. Возвращался в келью, ел и засыпал – чтобы все повторилось.
