— Что это? — удивленно спросил он.
— Полноценный завтрак. Завтра твоя очередь. Если мы еще здесь останемся.
Митч выдвинул стул, сел и потянулся за чашкой кофе.
— Я связался с береговой охраной. Обязательную эвакуацию пока не объявляли.
Она налила ароматный кофе из большого белого кофейника. Сначала ему, а потом себе.
— Митч, ты не думаешь, что, если бы мы были в опасности, о нас бы позаботился мистер Грант?
Он застенчиво улыбнулся:
— Ты права. Может быть, я перегибаю палку. Но тебе, — он окинул ее оценивающим взглядом, — кажется, все равно. Я думал, что ты сразу же начнешь икать.
Гизелле очень захотелось ударить его ногой под столом.
— Интересно, почему это? Потому что я женщина? Жаль тебя разочаровывать, Митч, но я знаю, что это такое, пережила, — усмехнулась она.
— Что же ты пережила?
Митч положил себе в тарелку взбитые яйца и пару маффинов.
— Ураганы. Я всю жизнь провела на побережье и уж, наверное, должна знать, что это такое.
Он недоверчиво посмотрел на нее.
— И ты их не боишься?
— Я боюсь другого… — задумчиво ответила она. Чего она действительно боялась в этот момент, так это влюбиться в Митча, в его глаза-сапфиры и мягкие ямочки. Она хотела его…
Час спустя они уже ехали по единственной дороге на острове.
— Налево… вот здесь.
Гизелла указала на тропу, которая пряталась в джунглях.
Митч заметил проход, в который едва вмещался джип.
— Ты уверена?
— Я ведь штурман, а ты шофер. Помнишь?
Он буркнул:
— Я думал, что надо говорить: «Я Тарзан, а ты Джейн».
— Если бы это было так, царь джунглей, ты бы уже висел на лиане и знал бы, что это верный поворот.
Митч выглядел так, будто у него имелся в запасе остроумный ответ, но вместо этого он снова что-то буркнул и, переключив скорость, аккуратно повел джип по крутому склону холма. Дорога была ухабистой, их сильно трясло. Они то и дело подскакивали. Гизелле приходилось крепко держаться за ручку, чтобы вдруг не оказаться у Митча на коленях.
Высокие мангровые деревья и пальмы образовали естественный купол. Иногда сквозь него проникал солнечный свет. Ветви разросшихся кустарников обхватывали их, словно руками, как будто пытались остановить их на пути в рай, лежащий впереди.
Чем выше, тем непроходимее становилась чаща. Внезапно джип остановился. Дальше дороги не было.
— Наверное, здесь недалеко, — сказал Митч и выпрыгнул из кресла водителя.
— Нет, по крайней мере не больше, чем мы проехали…
Гизелла запнулась, когда он с любопытством посмотрел на нее.
— М-м, то есть согласно карте.
— Гм-гм. Ну, ты захвати ее с собой на случай, если мы заблудимся, — приказал он, а затем вытащил фотоаппаратуру и повесил сумки себе на плечи.
Гизелла положила полотенца, бутерброды и фляжку с водой в одну сумку и стала подниматься по узенькой тропинке.
— Подожди, мисс Красивые Ножки! — Митч вытянул руку, чтобы задержать ее. — Карта.
— Ой… точно, карта. Чуть не забыла. — Она вернулась к джипу и достала ее. Хотя она знала весь путь наизусть, она притворилась, что внимательнейшим образом изучает карту. — Да, я была права. Сюда.
В течение нескольких минут Митч и Гизелла шли по тропинке шириной не более двадцати сантиметров, поворачивая то влево, то вправо, спускаясь и поднимаясь. Они постоянно спорили о том, куда нужно повернуть. И вот наконец-то они остановились.
— Ш-ш, слушай, — прошептала она.
Тишина джунглей усиливала четкое эхо струящейся воды. Гизелла схватила Митча за руку и подвела к расступающимся деревьям.
Мягкий зеленый мох покрывал плоские скалы, окружавшие круглую лагуну с прозрачной водой. Идиллическая тишина лагуны нарушалась водопадом, падающим со скалы. Вокруг этого оазиса цвели бугенвиллеи и красные китайские розы.
— Рай, — пробормотал Митч, оглядываясь вокруг. — Настоящий рай.
— Да, красота, — согласилась Гизелла. Ее голос утих, а глаза не могли налюбоваться восхитительным укромным уголком. Не многие из тех, кто побывал на острове, видели эту красоту. Еще будучи девчонкой, Гизелла его обнаружила, обследуя остров. И хотя он был отмечен на карте, она всегда считала это место только своим.
Митч опустил сумки с аппаратурой на землю и обошел вокруг небольшой лагуны, изучая и оценивая все вокруг глазами.
— Превосходно. Ничего нет более превосходного.
Гизелла улыбнулась, глядя на него. Это место произвело на нее такой же эффект, когда она впервые увидела его. Оно стало еще красивее. Восхищение этим неземным чудом не передать никакими словами!
Митч с восторгом сказал:
— Весь остров отлично подходит для съемок, но это место… идеально подойдет для обложки. — Он полез в сумку. — Мы сначала поснимаем вокруг, а потом я попрошу тебя залезть в воду под водопад и полежать на скалах.
Гизелла сняла шорты и топ, на ней остались одни бикини из универмага Гранта. Купальник был очень откровенным. Гизелла уже хотела закрыться руками, чтобы прикрыть свое оголенное тело.
Но Митч вдруг прошептал низким хриплым голосом:
— Оставь их, мисс Красивые Ножки. Ты выглядишь превосходно. — Он воткнул ей за ухо огромный красный цветок. — Ты похожа на принцессу-островитянку. Не зря Уоррен выбрал тебя для этих съемок.
«Будь он проклят за это», — подумал Митч. Потому что Гизелла была для него запретным плодом. Если бы он встретил ее в другом месте и в другое время, не было бы никаких препятствий. Ничто не мешало бы ему обладать ею, любить ее. Теперь же ему приходится бороться с желанием хотя бы прикоснуться к ней. Особенно сейчас, когда она так потрясающе выглядит. Митч окунулся в работу.
— Ладно, мисс Красивые Ножки, начнем. Ляг вон на ту скалу и улыбнись мне, дорогая. — Его голос стал необычно хриплым. — Будь чувственной, детка. Думай о желании… о соблазне.
Щелк… щелк.
— Да, вот так. Теперь оближи губы и изогни спину.
И на протяжении нескольких часов Гизелла позировала, улыбалась, облизывала губы, а Митч думал, что взорвется от все нарастающего желания, мучившего его. Он постоянно напоминал себе, что Гизелла — модель, он должен заниматься работой. Только работой.
Щелк… щелк, щелк, щелк.
Изящество и красота сочетались в ней с непринужденностью и гордой осанкой. Вот она какая, Гизелла Грин. Но больше всего его привлекали в ней смех и острый ум. И даже ее колкости возбуждали в нем желание.
«Она для тебя, Салливан, запретный плод», — напомнил ему внутренний голос.
