— Посмотри сюда! — сказала Дори. — Я серьезно! Внимательно посмотри. Я не могу заставить их исчезнуть. Просто чтобы ты знал. Потом не обвиняй меня, что я пыталась тебя одурачить.
Лайон притянул ее к себе на колени и заплакал. Несмотря на все, с чем он столкнулся за последние несколько недель, а может, благодаря этому он хотел ее больше, чем ему когда-либо представлялось возможным. Он никогда и вообразить не мог, что люди могут обращаться друг с другом так варварски, так чудовищно. Он никогда и вообразить не мог, что будет переживать такие чувства. Он думал о Дори, когда засыпал и в тот самый момент, когда просыпался, и между этими двумя моментами каждый раз, когда грезил в течение дня.
— Чувствительные мужчины бесполезны, — сказала Дори как-то раз ночью. — На этот раз я даю тебе шанс спастись.
Она приблизила рот к самому его уху и шептала, и от каждого ее слова в голове у него стучало.
— Я спала с мужчиной, который был убийцей. Что ты об этом думаешь? Беги, если знаешь, что для тебя лучше. Сию же секунду.
Но было слишком поздно. Лайон уже начал понимать, что не сможет уехать из Германии без нее. Он попросил ее выйти за него замуж и поехать с ним в Бостон. Там он начнет преподавать в Гарварде. Он был всего лишь ассистентом на кафедре математики, и, хотя это было не бог весть что, это было все, что он мог предложить. Он хотел бы дать ей большой дом за городом и лошадь, похожую на ту, что была у нее в детстве.
— Дай мне твой носовой платок, — сказала Дори. — Лучше платок, чем лошадь.
Лайон протянул ей платок, и Дори быстро завязала шелковый узел вокруг его пальца. Лайон старался изо всех сил, но не мог снять его, пока Дори не наклонилась и не развязала платок ртом.
— Теперь ты принадлежишь мне, — заключила Дори, будто это не было ясно с самого начала. — На самом деле мне жаль тебя, потому что ты никогда не освободишься.
Какое-то время Лайон работал в Берлине, а когда они вернулись в Штаты, то въехали в квартиру в Кембридже, неподалеку от водохранилища, где они любили прогуливаться рано утром, перед тем как вместе выпить кофе.
Когда родители Лайона погибли, бабушка взяла его к себе и вырастила. Она была тем единственным человеком, чье одобрение было действительно важным, чье мнение всегда имело решающее значение. Возможно, именно поэтому они так долго собирались навестить ее. Вайолет Вест была не из тех, кто скрывает собственное мнение, особенно когда оно касалось ее внука.
Вайолет жила на старой ферме на Кейп-Коде, без отопления и без электричества. Уборная у нее все еще была на улице, и летом она готовила в старом сарае, так чтобы в кухне было прохладно. Лайон купил ей холодильник, но она отказывалась проводить в дом электричество, она предпочитала добывать лед из пруда с помощью престарелого толстого мерина, которого она называла Бобби, и складывала аккуратные блоки зеленоватого льда в кладовке на летней кухне. Вайолет Вест вырастила семерых детей и внука Лайона. Она не боялась ураганов и одиночества. Никто не слышал от нее ни одной жалобы с того самого дня, когда она похоронила мужа, с которым прожила больше пятидесяти лет и который умер после нескольких инсультов. Ее любили в городе, где она славилась своими шоколадными тортами, лучшими в штате. Она была главой библиотечного фонда и знала все до одного растения, что росли на болоте.
— Что будет, если я ей не понравлюсь? — спросила Дори, когда они готовились к поездке на Кейп.
Они быстро поженились, чтобы облегчить возвращение в Штаты. Дори получила работу учителя немецкого языка в местной школе.
— Ты со мной разведешься? Ты выбросишь меня на улицу? Даже это не сработает. Я тебя предупреждала, ты никогда от меня не избавишься. Дай мне твой ключ, — потребовала она.
Дори подержала ключ, который протянул ей Лайон, над спичкой и вернула его.
— Ну-ка попробуй.
Лайон усмехнулся и подошел к двери. Он сунул ключ в замок, но ключ не поворачивался. Подошла Дори со стаканом воды со льдом. Буквально на минуту опустила ключ в воду, потом достала и подула на него. После этого она попробовала открыть дверь. Ключ сработал безупречно. Настолько безупречно, что Лайону просто пришлось перецеловать ее всю, несмотря на то что, когда он ее целовал, ему казалось, что он пьет печаль. Он знал, что никогда не освободится от того, что стояло между ними. Не то чтобы он этого хотел, да и никогда не захочет.
Лайон взял машину напрокат, чтобы они с Дори могли поехать навестить Вайолет. Стояла поздняя осень, ноябрь, и погода была отвратительной. Они были заняты устройством своей квартиры, начинали работать и занимались своей жизнью. И на все это уходило так много времени, что визит к бабушке Лайона все откладывался и откладывался. Лайон испытывал чувство ужаса по мере приближения дня визита. Он не мог представить себе обеих женщин, которых любил, в одной комнате.
Осень была холоднее, чем обычно. В день поездки скользкие дороги были покрыты ледком, падал легкий снежок и на небе клубились облака. Волосы у Дори отросли и торчали коротким ежиком, отчего она выглядела моложе, нежели была. Лайон не думал о том, что она спала с другим мужчиной, с тем немецким солдатом, или, если уж на то пошло, с кем-нибудь еще. Не больше, чем он думал о том, что она добывала еду из отбросов, или о том, что она смыкала руки на шейке младенца, чтобы его мать не нашли и не убили. Он не думал о тех двух шрамах, что пересекали ее живот. И если ему доводилось случайно коснуться их, она быстро отводила его руки.
— А я знаю, как идти по снегу босиком и не обморозить ноги, — заметила Дори светским тоном.
Плохая погода и гололед ее отнюдь не тревожили. Ей нравились дальние поездки. Ей нравился Массачусетс. Темные леса, и заледеневшие поля, и копны сена на них, и то, что практически везде можно было получить хорошую чашку кофе.
— Нужно сосредоточиться и понизить свое кровяное давление, и тогда не так уж и больно. Да боль почти совсем и не чувствуешь. Как комар укусил.
Дори приоделась в честь посещения бабушки Лайона. На ней было ее выходное черное платье и маленькое колечко с бриллиантом в платине, купленное Лайоном в Берлине.
— Может, они его сняли с руки мертвой женщины, — заметила Дори в магазине. — Это легко сделать, даже если руки и распухли. Просто берешь камень и разбиваешь кости.
Теперь же она вытянула руку и посмотрела на свое кольцо так, будто оно было намного больше и намного красивее, чем на самом деле. Она улыбнулась Лайону.
— На мне оно хорошо смотрится.
Что касается Вайолет, она ожидала самого худшего. Она предполагала, что Лайон не приезжал к ней из-за жены. Она увидит, как обстоят дела на самом деле, только встретившись с этой его женой.
И ей придется сказать ему, что она думает, просто потому, что вот так уж она создана.
Она знала, как проверять людей. На ужин она приготовила палтуса с фасолью и хлеб с патокой — блюда, которые сама терпеть не могла. А еще она вбухала туда соли горстями и побольше перца, просто чтобы испытать жену Лайона. Подушку на кресле в гостиной, где будет сидеть ее гостья, она набила колючками, крапивой и соломой. На донышко кофейной чашки, стоящей у прибора Дори, она положила камешки. Дверь в уборную оставила открытой, чтобы там все как следует выстыло и чтобы у любого вошедшего внутрь замерзла задница. И наконец, в мансарде Вайолет убрала доску, закрывавшую пчелиный рой, устроившийся на зиму под стропилами. Пусть Лайон с новобрачной поспят там сегодня ночью, если смогут.
