Кэй растерянно улыбнулась.
— Это уже не призраки, а скорее персонажи похмельного бреда. Или его виновники…
— Виновники похмельного бреда не так изобретательны и непредсказуемы, как виновники бреда любовного, — хмуро проворчал Ласло. — Как одна-единственная его виновница. В моем случае, как ты, наверное, уже догадалась, это Стелла. Наше знакомство началось с бутылки этого проклятого виски. Я тогда заливал им предательство своего лучшего друга, который увел у меня девушку. Сидел в баре убитый горем и злой на всю вселенную. Пил бокал за бокалом, уставившись в одну точку. И вдруг ко мне подходит бармен и, протараторив: «Это от девушки в вишневом костюме», ставит передо мной бутылку виски. Я, конечно, начал оглядываться по сторонам: вокруг было полно девушек в одежде самых разных цветов и оттенков, но ни одной в вишневом. Я подумал, что это розыгрыш кого-то из еще оставшихся у меня друзей, ведь обычно мужчины делают такой жест по отношению к понравившейся им женщине, а не наоборот. Распечатав бутылку, я уже начал перебирать в уме способных на такую шутку приятелей и вдруг услышал вкрадчивый женский голос: «Поскольку вы весь вечер пьете только виски, я не решилась довериться своему вкусу. Хотя обычно я только ему и доверяю». Обернувшись, я увидел ее. На Стелле в тот вечер был темно-вишневый кожаный костюм, который, как я узнал потом, был одной из главных составляющих ее «соблазнительного» гардероба. Он выгодно подчеркивал ее безупречную фигуру и безмерное коварство… Стелла выглядела в нем тигрицей редкой красоты. Собственно, на самом деле она ею и являлась… — Ласло устало опустился на стул, отрешенно глядя куда-то за окно. — Мне нужно было бежать от нее. В ту же секунду бежать из бара куда глаза глядят… Но, чтобы бежать, нужно испытывать страх, а я тогда испытывал только восхищение. Я восхищался ее смелостью, непосредственностью, раскованностью. Ее пренебрежением к общепринятым понятиям и суждениям. Восхищался все те годы, что мы были вместе.
— И теперь тоже восхищаешься? — осторожно спросила Кэй.
Ласло неуверенно пожал плечами.
— Может быть. Я не знаю. Я просто стараюсь не думать об этом. Не вспоминать.
— Но, как видно, безуспешно, — сочувственно заметила Кэй.
— Это пока. Потом все будет по-другому.
— Мне бы тоже хотелось так думать, но не получается. Наверное, ты был прав, я не романтик.
— Так в чем же дело?! — радостно встрепенулся вдруг Ласло. — Что мешает тебе сказать «да»? Что мешает изменить и свою, и мою жизнь к лучшему?
Кэй ответила ему снисходительным взглядом.
— К лучшему? Ты в этом уверен? А что, если все будет наоборот? Тебе ведь нравятся смелые, отчаянные, раскованные девушки, сам только что говорил… А меня вряд ли можно отнести к этой категории.
Ласло философски пожал плечами.
— И что с того? Я ведь тоже наверняка не очень похож на местного художника, но это не мешает нам относиться друг к другу с уважением и пониманием.
— Думаешь, этого достаточно для скорой свадьбы и долгой семейной жизни? — усмехнулась Кэй.
— Думаю, этого достаточно для того, чтобы быть вместе. А свадьба… Мы можем обойтись и без нее. Белое платье и цветы я подарю тебе завтра же, а незабываемый поцелуй — прямо сейчас.
Ласло стремительно приблизился к Кэй и, буквально схватив ее в охапку, обжег ее приоткрытые от растерянности губы горячим, властным и длившимся, казалось, целую вечность поцелуем.
«Наверное, я и вправду этого долго не забуду, — подумала Кэй, чувствуя, как он все сильнее сжимает ее в своих объятиях. — Так меня еще никто никогда не целовал…»
Хаотичные узоры приглушенного света, проникавшего в комнату сквозь закрытые ставни, уже сливались в одно большое расплывчатое пятно перед усталыми от бессонницы глазами Кэй. А она все смотрела куда-то в пространство, словно искала там ответ на мучивший ее этой ночью вопрос: что дальше?
Семейная жизнь, подсказывало кольцо, надетое Ласло ей на палец. Неизвестность, пугающе нашептывала терзающая душу тревога.
Кэй в изнеможении закрыла ладонями лицо и почувствовала холодное прикосновение золотого ободка.
«Вот и от нас самих будет веять таким же холодом… Даже если в день нашей свадьбы на улице будет тропическая жара, — обреченно вздохнув, подумала она. — Хотя Ласло ведь говорил, что свадьба это только условность, а условности нам не важны. И он прав. Зачем нам все эти церемонии? Все равно они не заменят настоящей любви».
Кэй осторожно повернула голову и внимательно посмотрела на крепко спавшего рядом с ней Ласло.
«Интересно, каким будет его лицо для меня через несколько лет? Чужим, как сейчас? Или самым родным и любимым на свете?»
Она вдруг рывком вскочила с кровати и, прошлепав босыми ногами к окну, распахнула ставни. В комнату хлынул яркий поток света уличных фонарей и из окон находившегося напротив ночного бара. Кэй схватила со спинки стула махровый халат Ласло и, торопливо закутавшись в него, уселась на подоконник.
«Ну надо же, «любимым»! — саркастически усмехнувшись, передразнила она себя. — Еще бы сказала: единственным и неповторимым! Однако быстро же я превратилась в лицемерку. И это уже сейчас, после второй ночи, которую мы провели вместе… Что же тогда будет после замужества? Постоянная ложь — и ему, и себе? Бесконечные попытки убедить нас обоих в том, что у нас все по-настоящему и мы стали мужем и женой по любви? — Кэй зябко передернула плечами. — Никогда не думала, что обманывать так противно. Такое чувство, будто покрываешься двойным слоем скользкой, жирной грязи. А как представлю себе, что обманывать придется не кого-нибудь, а Ласло, так просто ненавижу себя! Ведь если бы не он, я бы, наверное, уже сошла с ума от одиночества, тоски и обиды. А рядом с Ласло они мне не страшны».
Она еще раз окинула пристальным взглядом его лицо.
— А может быть, это и есть любовь? — шепотом спросила она себя. — Только совсем другая. Не такая, какой я знала ее раньше… — Кэй перевела взгляд на окна бара. — Никогда еще не бывала в такой ситуации, — пожаловалась она неизвестно кому. — Такой туманной, что вот эта предутренняя мгла в сравнении с ней просто ясный, безоблачный день. Хотя, может, как раз она, да еще бокал вина рассеют туман в моей голове. Ведь не зря же говорят: клин клином вышибают.
В этот час бар был полупустым. Кэй скользнула взглядом по сидевшим за столиками немногочисленным посетителям и села на высокий табурет возле стойки.
— Бокал вина, пожалуйста, — по-английски попросила она бармена.
Тот вяло кивнул в ответ.
— И, если можно, побыстрее, — добавила Кэй.
Бармен предпочел сделать вид, будто не расслышал.
— Торопишься напиться? — услышала вдруг Кэй чей-то голос.
Обернувшись, она увидела светловолосую девушку в кожаной куртке. В одной руке та держала пустой коньячный бокал, другой небрежно опиралась на лежавший на стойке мотоциклетный шлем.
