В Индокитае и в Индонезии водятся существа, которым приписывают именно эти поступки: похищение детей, которые потом вырастают в гуще леса, полулюдьми-полузверьми, похищение женщин и рождение от них общих детей. Это — человекообразные обезьяны. Собственно говоря, орангутан в переводе с малайского и означает «лесной человек». В еще недавние времена орангутан водился гораздо шире, чем в наше время. Еще в XV веке он встречался от устья Ганга до субтропиков Китая, до берегов реки Янцзы. К северу «лесной человек» не проникал, потому что там для него слишком холодно.
Есть очень серьезные причины считать, что и к северу от Янцзы то ли водились до самого недавнего времени, то ли водятся и сейчас не очень симпатичные создания, еще более похожие на людей и значит, еще более способные к похищениям девиц и выращиванию у себя детей. У нас в просторечии этих существ называют «снежными людьми» (хотя они и не люди, и не снежные).
А что, если медведям приписывают качества совсем других существ? Существ, в чем-то похожих на медведей, но не имеющих с ними ничего общего?
Во всяком случае в Азии есть большая область, где медведю вовсе не приписывают ни каких-то особенных качеств, ни связей с женщинами, ни рождения общих детенышей. Это Китай, полуостров Индокитай и Индонезия, и это Центральная Азия — Тибет и китайская провинция Синьцзян, охватившая две исторические области — Кашгарию и Джунгарию. Во всех этих областях медведи почему-то совсем иные…
— Да-а… В общем, теория гибридов не состоялась.
— И не могла состояться, Андрюха. Скажу вам больше — в нашем климате не смогли бы приютить у себя детей даже медведи с групповым поведением. Даже те, кто охотится стаями.
Товстолес вдруг ехидно усмехнулся, посмотрел на охотников в упор.
— Что, думаете, не знаю ничего про вашу «медвежью невесту»?! Про достопримечательность Разливного и Малой Речки?!
Помолчали, причем охотники скромно потупились.
— Да что там, «невеста, невеста»! Мы не знаем, чья она невеста…
— Но верите, что пришла от медведей? А почему вы не думаете, что девица могла приехать из Ермаков или из Красноярска? Хорошая лыжница, прибежала из чистого хулиганства…
— Так за ней ведь Константин ухаживал… Он не дурак, Константин, и охотник хороший…
Володька почему-то замолчал, и Товстолес подбодрил его коротким «ну-ну…».
— Константин рассказывал мне — пахло от нее зверем, медведем. Он ей сказал, она и ответила — мол, пришла от медведей…
— Дочь охотника, все в доме пропахло, сама спала голой на шкуре. Волосы пышные, запах в них держится долго… Можно и так объяснить, верно?
— Да посудите сами! Приходит чуть ли не на Новый год незнакомая никому девица, лыжи широкие, ведет себя необычно, пахнет зверем…
— А главное — водки не пьет, и целоваться не умеет. Сразу видно — медведица.
— Не смейтесь, не смейтесь, Владимир Дмитриевич! Тут главное — не такая она. Это трудно выразить словами, но видно — она отличается от людей… Что не пьет — это деталь, и не из самых важных. И представляете себе? Выходит под утро, встает на лыжи… и исчезла!
— Лыжню проследить не пытались?
— Сначала не пытались, потом прошел снегопад.
— Понятно. Я тут слышал версию, что лыжные следы перешли в медвежьи. В это вы верите?
Охотники расхохотались.
— Это Ивашка Перфильев рассказывал?
Товстолес кивнул.
— Тогда понятно! Вранье это, просто потом, после снегопада, уже нельзя было пройти по следам.
— Слава Богу, хоть в это не верите! Скажите лучше: как одета она была, эта «медвежья невеста»? Платье, кофта, колготки?
— Вроде бы да…
— И откуда все это в берлоге? Кстати, как и лыжи?
Товстолес помолчал, посмотрел в упор на каждого из собеседников.
— А знаете, почему я скорее поверю в спортсменку? В девицу, которая приехала встречать Новый год к родственникам в Ермаки, сбегала на лыжах сюда, а назавтра уехала домой, в Красноярск? Почему мне такая версия больше нравится? А потому, — проговорил Товстолес с внушительностью много больше обычной, — что никогда не смогут вырастить человека медведи, которые впадают в зимнюю спячку. Мне как-то не очень понятно — что должны делать люди зимой, если медведи в «их» семейной группе залягут спать? Особенно люди маленькие, беспомощные, зависящие во всем от могучих опытных зверей? Ну то-то…
— Все равно непонятная история, темная.
— Темная, — закивал головой ученый старик, соглашаясь, — и правда, непонятная история. Но я не верю, что девица пришла из берлоги, и я объяснил, почему.
— Ну вот, разрушили легенду…
— Нет, я верю, что девица приходила! И что видели ее полдеревни, и что Костя за ней ухаживал, а потом по девушке скучал. Я не верю только в одно — что она невеста медведей. Все остальное замечательно.
— А все равно легенда исчезает.
— Да, сказка превращается просто в загадочное происшествие, и это скучнее, разумеется.
— Что, мужики, по коням? — подвел итоги визита Андрюха. — Выходит, все-таки другой вид. Все другие возможности рассмотрели, ни одна идея не подходит…
— Нет, ничего подобного! Мы рассмотрели вовсе не все возможности. И вот вам одна из них: на наших глазах возникает новый вид медведей.
Казалось бы, после всех сегодняшних разговоров охотников трудно удивить чем бы то ни было. И все-таки вид у них сделался куда как ошарашенным.
— К-как это так: «возникает»?!
— Ну, а как возник сам вид «бурый медведь»? Его ведь тоже когда-то не было, он появился… И это же очень пластичный, очень неоднородный в разных местах вид. В Северной Америке насчитывают то три, то даже четыре подвида бурого медведя, в Азии их тоже несколько, и к тому же громадные различия между зверями, живущими в разных местах. На Камчатке живет чудовище весом до семисот килограммов, в Сирии медведи весят килограммов от силы девяносто… В Якутии медведь спит по семь месяцев в году, на Кавказе вообще не ложится в берлогу. Раз там тепло, он и зимой активен. Новые подвиды и виды тут появляются постоянно… Вот, хотя бы, белый медведь — теперь-то это вид самостоятельный, но возник совсем недавно, примерно пятнадцать или даже десять тысяч лет назад. Часть бурых медведей у кромки Ледовитого океана стали вести себя по-новому — охотиться на морских животных, жить на полярных льдах… И образовался новый вид. Так почему же ему, бурому медведю, не «отпочковать» и еще один вид?
— Так новый вид?
— А может, вид, существовавший с незапамятных времен.
— Да, скрытный такой вид, мы его и не видели никогда.
— А может быть, все время видим, только не понимаем, что видим.
— Тьфу ты! Все непонятно.
— А так обычно и бывает — непонятно, таково обычное положение вещей. Кто вам сказал, что все непременно должно быть понятно?
