― Отнеси кувшин в гостиную и угости лимонадом нашегогостя. А я пока поговорю с твоей матерью.
Роза кивает и уже собирается уходить, но Арчибальдостанавливает ее.
― Маленькая деталь: наш гость очень... ммм...некрасив. Даже, пожалуй, уродлив. Во всяком случае, внешность его производит несамое лучшее впечатление, поэтому я прошу тебя сдержать эмоции и подумать отом, что ему с такой внешностью живется гораздо труднее, чем тебе, ―терпеливо объясняет Арчибальд.
― Не беспокойся, ― отвечает Роза с милойулыбкой. ― Я каждую субботу добровольно работаю в больнице и, поверь мне,вижу людей в самых плачевных состояниях. Сначала от этого я сама чувствоваласебя больной, а потом привыкла. Теперь ничто не может меня удивить! ―уверенно произносит она и, стуча каблучками, направляется в гостиную.
Урдалак смотрит в окно и внимательно изучает сад. Раньше емуказалось, что он знает в нем каждый уголок, но теперь, когда он вырос, он неузнает его. Трудно узнать свой дом, когда смотришь на него с высоты птичьегополета. Внезапно до Урдалака доносятся частые шаги. Это идет Роза; на неймодная юбка, которая не позволяет ей шагнуть больше чем на десять сантиметров.
Уверенный, что его новый костюм и новая, ручной работы,физиономия удались на славу, завоеватель оборачивается и широко улыбается.Полагаю, вы представляете себе, какая у него улыбка. Как сказала Роза,улыбающийся Урдалак напомнил ей крокодила, произносящего «чи-и-и-з» передвыскочившей из кустов газелью. Молодая женщина мгновенно пожалела, что наделаочки.
Когда первый испуг прошел, она, остановившись, набирает вгрудь побольше воздуха и, схватившись за голову, издает оглушительный вопль.Но, чтобы схватиться за голову, ей приходится освободить руки, то естьвыпустить из рук кувшин, который, упав на пол, разбивается вдребезги.
Вопль Розы выводит Армана из полусонного состояния. Онподпрыгивает и, выбросив вперед руку с бритвой, принимает оборонительнуюстойку.
― Роза! Держись! Я здесь! ― кричит он.
Он вертит головой во все стороны, пытаясь отыскать врага, инаконец видит его в зеркале ― ужасного, с пышной белой бородой. Арманиздает вопль ― не менее громкий, чем вопль его жены, ― и, толькокогда звуки его стихают, понимает, что увидел в зеркале собственное лицо,покрытое густым слоем пены для бритья. Со вздохом констатируя свою ошибку,Арман наклоняется над раковиной, чтобы смыть дурацкую белую бороду, которая егоужасно старит. Он поворачивает кран, и из него вырывается сильная струя воды.
Именно этого и ждал Мракос ― чтобы кто-нибудь,наконец, открыл хотя бы один из этих чертовых кранов и бегущая под давлениемвода вымыла бы его из впадины, где он застрял. Некоторые наверняка уже задалисьвопросом, откуда у Мракоса поистине фантастическая способность оставаться такдолго под водой без доступа воздуха. Ответим: мать Мракоса была в родстве самфибиями и в возрасте личинки проживала на дне водоема. Теперь понятно, почемуэтот грозный воин может побить все рекорды пребывания под водой, оставив далекопозади даже морскую черепаху.
Мракос не помнит матери. Урдалак уничтожил ее, когда сын былсовсем маленьким. Возможно, он сделал это потому, что именно она заразила егоужасным недугом, от которого завоеватель с каждым днем разлагается все больше ибольше. Конечно, Мракос хотел бы унаследовать от матери способность отравлятьвсе, до чего дотянешься, но природа распорядилась иначе. Впрочем, сегоднягрозный воин, сидя в водяной яме, в полной мере оценил материнский дар.
В сущности, Мракос был несчастным ребенком, воспитанным вобстановке ненависти и насилия. Ничего другого он не знал. Возможно, если бы онрос в другой среде, из него вышел бы вполне милый минипут. Если бы у него былидобрые и любящие родители, друзья и подружки, он наверняка не был бы такимглупым и злым. Но ни один луч дружбы, ни один луч сочувствия не озарил ни егодетство, ни его юность. Единственный раз отец проявил великодушие и назначилего капитаном имперских войск. Однако это случилось в тот самый день, когдаУрдалак покинул сына[6].
Теперь Мракос предоставлен самому себе, никто не оказываетна него дурного влияния. Он может жить так, как ему хочется. Может продолжатьгрубить окружающим и злодействовать, а может стать вежливым и добрым. Но внастоящую минуту он не намерен меняться, а напротив ― горит желаниемразделаться со своими заклятыми врагами. И сжав, словно волчий капкан, своимногочисленные зубы, он изо всех сил плывет по трубе следом за Артуром и егодрузьями.
В поисках еды для своей обожаемой голодной принцессы Артурперепрыгивает с игрушки на игрушку. Селении вполне хватило бы одной крошки, имальчик очень удивлен, как это при его ― если говорить честно, свинских― привычках всюду оставлять крошки еды, он не может найти ни единойсъедобной соринки. Ах вот оно что! Он совсем забыл, что устроил свою хижину подкроватью, и теперь они вместе с Альфредом уносят туда еду и спокойно поглощаютее вдали от нескромных взоров. Есть под кроватью гораздо интереснее, чем накухне, хотя этот способ почему-то никому не нравится, а особенно Маргарите,которой приходится сгибаться в три погибели, чтобы вымести из-под кроватикрошки, в то время как на кухне ей надо лишь смахнуть их тряпкой со стола иподмести веником покрытый линолеумом пол.
Артур мчится под кровать и сразу упирается в целое, даже ненадкусанное печенье. Судя по тому, что оно напоминает пирамидку, это курабье.Лучшего и желать нельзя: курабье легко крошится, и отломить от него кусочекдаже человеку ростом в два миллиметра труда не составляет.
Схватив огромный для его теперешнего роста кусок печенья,Артур изо всех сил мчится обратно, втискивается в вагон и кладет добычу передСеленией.
― Что это? ― спрашивает девочка с плохоскрываемой брезгливостью.
― Местное лакомство! Рассыпчатое печенье, ―отвечает Артур.
Глаза Селении округляются, словно ей предложили попробоватькусочек марсианской еды.
― Во всяком случае, это гораздо лучше стрекозиных яиц,которые вы едите каждый день! ― многозначительно бросает Артур, стоя наподножке вагона.
Спрыгнув на пол, он направляется к трансформаторной будке иизо всех сил тянет на себя рукоятку выключателя. Увидев, что красная лампочказагорелась, Артур издает радостный вопль и стрелой мчится обратно.
― По вагонам! ― кричит он как заправскийпроводник.
