Вдруг ей наперерез из-за припаркованных на улице машин бросился какой-то человек. Риэ в испуге остановилась.
Резкая вспышка прорезала сумерки, и Риэ застыла на месте.
Внезапно представший перед ней мужчина опустил фотоаппарат.
– Прощения просим. Сеньорита Анагата, не правда ли? – обратился он к Риэ невысокий мужчина средних лет, в кожаной куртке. У него были заостренные по-мышиному черты лица, на бледных щеках росли реденькие волосы.
Даже поняв, что вспышка была произведена фотоаппаратом, Риэ несколько секунд не могла совладать с учащенным сердцебиением.
– Кто вы такой? И почему вы меня фотографируете? – гневно бросила она мужчине.
Тот вместо ответа посмотрел на нее, подняв брови.
– Вы действительно сеньорита Анагата?
– Никакая я не Анагата, а Ханагата. Объясните мне, что все это значит. У вас нет права фотографировать человека без его на то позволения.
Риэ протянула руку к фотоаппарату, но мужчина быстро спрятал его за спину и левой рукой подал девушке визитную карточку.
– Меня зовут Понсе. Журналист самой популярной в Мадриде газеты.
Риэ взглянула на карточку, не прикасаясь к ней.
Ежедневная газета «Ла Милития», журналист Мигель Понсе. Про эту газету Риэ никогда и не слышала.
Она почувствовала, что распаляется все сильнее.
– Полагаете, этих объяснений довольно? Давайте пленку. Если что, можно и в полицию пойти.
Понсе убрал визитную карточку и рассмеялся, оскалив кривые зубы.
– Можно и пойти – мне-то что? Впрочем, могу объяснить, зачем мне ваше фото.
– Ну так объясните.
– Пару дней назад, вечером, убили Ибаррагирре, и вы там были, правильно?
Риэ вздрогнула.
В газетах и по телевизору действительно сообщали об убийстве Ибаррагирре, будто бы это было убийство с целью ограбления, однако о том, что Риэ присутствовала при совершении преступления, не было сказано ни слова, как и пообещал майор Клементе.
Откуда же тогда этот мужчина знает о ней?
Понсе продолжил с новым напором:
– Ой-ой-ой, ну ты посмотри, как побледнела-то. Не иначе я попал в самое яблочко.
– Кто такой этот Ибаррагирре? – спросила Риэ, пытаясь нащупать почву, но Понсе насмешливо ухмыльнулся и сказал:
– Дурочку из себя не строй, не выйдет. Я знаю и то, что Ибаррагирре перед смертью сказал «ГАЛ».
Риэ прижала к себе сумку. Этому человеку известно слишком много…
– От кого вы это узнали?
– А тебе не все равно? Я в курсе всего, что происходит в этом городе. Так что давай-ка обсудим ладком что да как и ты мне расскажешь все подробненько, как этого Ибаррагирре убили. Шлепну статейку с твоей фоткой – вот будет шуму.
Ее фотография в газете? Этого допустить нельзя. Риэ схватила Понсе за руку:
– Нельзя, нельзя печатать никаких статей. Не знаю, откуда у вас эта информация, но все это полная ерунда. Отдайте мне пленку.
Понсе вырвал руку и попятился.
– Ты ж видела лицо убийцы, так? Ну, как он выглядел, рассказывай. Значит, он был в черном пальто? И вроде бы худой до невозможности.
– Да не знаю я ничего. Отдайте пленку.
Риэ подступила к мужчине вплотную, и он снова оскалил кривые зубы.
– Ой ты какая, все тебе отдай. У меня, между прочим, долг перед обществом – сообщать всю правду. Как поймали они Амеда, ГАЛ затаился – ни слуху ни духу. Ну а теперь-то выходит, раз Ибаррагирре выбрали жертвенным агнцем да пустили ему кровь, значит, новую кампанию затеяли. И ты хочешь, чтобы я такую сенсацию пропустил?
Риэ оглянулась вокруг в поисках помощи.
Прохожие торопливо проходили мимо, делая вид, что не видят их. Было ясно, что вмешиваться никто не хочет.
– Я просто шла мимо, увидела его, лежащего на земле, и вызвала полицию. Никакого преступника я не видела и не хочу, чтобы моя фамилия или фотография появлялись в газетах.
Понсе закивал головой вверх-вниз, как курица.
– Ах, вот ты как, понятно, понятно. Решила притвориться, что ничего не знаешь, так. Ладно-ладно, тогда и я напишу все как хочу, нравится тебе это или нет. Мол, японка, живущая на улице Принсипе, видела убийцу Ибаррагирре. Настрочу все как надо, фотку тисну – и все дела.
Риэ попыталась схватить фотоаппарат, но Понсе ловко отпрыгнул назад.
– Ну, размахалась. Не получишь. Это самый хороший аппаратик в нашей конторе, японский. Там на пленочке точно – шедевр. Не забудь посмотреть, в завтрашней газете будет. – С этими словами Понсе повернулся кругом, собравшись уходить.
В ту же секунду он вдруг вскрикнул и упал на четвереньки на мостовую. Он, как оказалось, споткнулся о чью-то ногу.
Понсе, и упав, не расстался со своим фотоаппаратом. Крепко выругался.
Риэ подняла глаза на того, кто поставил ему подножку. Перед ней стоял «теннисист Маккенрой».
Или нет, скорее следователь Барбонтин. У нее словно камень с души свалился.
Барбонтин ухватил Понсе за шиворот и поставил его на ноги.
– Покажи документы.
– Ты, да ты чего? Ты кто еще такой? – накинулся на него Понсе.
Барбонтин отвернул воротник пиджака и показал ему полицейский значок. Понсе мгновенно сжался в комок, в глазах его появился страх.
Прокашлявшись, Понсе нехотя достал документы.
Барбонтин внимательно рассмотрел их и, вытащив одну визитную карточку, спрятал в карман.
– Ну, дружище Понсе, рассказывай, что тебе понадобилось от барышни.
Понсе выдавил жалостную улыбку.
– Ничего особенного, уверяю вас. Такая, знаете, красивая барышня идет, ну, я думаю, почему бы мне ее не заснять, понимаете?
Риэ поспешно встряла в разговор:
– Он врет. Он хочет мою фотографию напечатать в завтрашней газете, вместе со статьей про убийство Ибаррагирре. Скорее отнимите у него фотоаппарат.
Понсе испуганно вцепился в фотоаппарат обеими руками. Барбонтин отнял его, не дав Понсе и рта раскрыть.
Откинув заднюю крышку, он тут же вытащил пленку и, убедившись, что она засвечена, бросил на мостовую.
Понсе что-то забормотал было, потом решил не протестовать и с ненавистью посмотрел на Риэ.
Барбонтин вернул ему фотоаппарат и, не церемонясь, произнес:
– Твоя газетенка с завтрашнего дня закрывается, и надолго.
Понсе жалобно замотал головой.
– Нет-нет, ну как же так можно? Это ж наш хлеб насущный, что ж вы такое говорите.
Барбонтин пристально посмотрел на Понсе, затем произнес, на удивление добродушно:
