— Как подсадная утка, — пробормотал он. — Глупая утка, не понимающая, что творится вокруг.
Эшли взглянул на часы. Четверть десятого. Капитан Гранфорте уже у себя в кабинете. Надо позвонить ему и положить конец этой грустной комедии, прежде чем кого-нибудь убьют или ранят. На террасе по-прежнему никого не было. Он прошел в гостиную, снял трубку. Телефон молчал. Эшли постучал по рычагу. Никаких изменений. Вероятно, подумал Эшли, телефон не работал уже давно. Что ж, пора прибегнуть к услугам Таллио Рицциоли. Таллио появился на террасе лишь в начале одиннадцатого. Эшли приветственно помахал ему рукой и подождал, пока тот установит мольберт и продолжит работу над незаконченным пейзажем. Затем поднялся с шезлонга и не спеша подошел к художнику.
— Продолжайте рисовать, Таллио, — тихо сказал он. — Если кто увидит нас, я обсуждаю с вами достоинства картины.
— О чем вы хотите поговорить со мной?
— Я хочу, чтобы вы поработали для меня сегодня.
— Мне заплатят?
— Естественно.
— Сколько?
— Пятьсот долларов аванс и столько же после выполнения работы.
— Важное дело?
— Для меня — да.
— Что от меня требуется?
— Я хочу, чтобы вы съездили в Сорренто и передали несколько слов одному англичанину, Джорджу Арлекину.
— Что я должен передать?
— Скажите, у меня есть то, что ему нужно, и я хочу как можно быстрее встретиться с ним.
Таллио отступил от мольберта, критически оглядывая картину.
— Что нибудь еще?
— Нет. Только это. Вы сможете уехать?
— А почему бы и нет? Мне тут порядком надоело. Это не вилла, а какой-то музей.
— Когда вы поедете?
— Перед ленчем. Придется просить Орнанью о машине. Не тащиться же мне пешком. Э! Когда я получу задаток?
— Загляните в мою комнату, когда пойдете в дом, Я передам вам деньги.
— Очень хорошо.
Таллио вернулся к мольберту, а Эшли вновь уселся в шезлонг. Разумеется, Таллио Рицциоли тоже не подарок. Капризный, эгоистичный, самолюбивый, короче, опасный союзник. Он и ему подобные наводняли международные курорты, паразитируя на глупых вдовушках и богатых меценатах. Они знали все тонкости своей профессии — шантаж, бессердечие, воровство у тех, кому не хватало смелости осадить их. Для таких людей существовала только одна приманка — легкие деньги, хруст новеньких банкнот в их потных ладонях. Эшли надеялся, что пятисот долларов хватит, что бы сохранять верность Таллио на коротком пути до Сорренто и обратно. Но отдавал себе отчет, что надежды эти могли рассеяться, как дым.
Следующей на террасе появилась Елена Карризи. Несмотря на жару, она вышла в длинной крестьянской юбке, расшитой жилетке и блузке под горло, с длинными рукавами, Таллио коротко кивнул ей, не отрываясь от мольберта. Эшли весело поздоровался, приглашая девушку сесть рядом. Поколебавшись, она подошла и опустилась в соседний шезлонг.
Эшли заметил, что она успокоилась. Руки уже не дрожали, на лице не отражались бушующие в ее душе страсти, Эшли предложил ей сигарету, щелкнул зажигалкой. Она несколько раз затянулась, затем спросила:
— Вы получили то, что я вам послала?
— Да, благодарю. Вы хотите поговорить об этом?
— Нет. Хорошенько спрячьте их. Так будет лучше и для вас, и для меня.
Он пристально взглянул на Елену, но та оглядывала сад.
— О чем вы? Вы чего-то боитесь?
— Боюсь? — Она безрадостно усмехнулась. — Уже нет. Теперь меня не испугать.
— Что… что произошло вчера… после вашего ухода?
— Отец избил меня, — ровным, бесчувственным голосом ответила Елена. — Он избил меня, словно я босоногая девчонка из горной деревни. Я так оделась, чтобы скрыть синяки. Ом назвал меня шлюхой, потому что застал в ваших объятиях. Он сказал, что убьет меня, если я еще раз подойду к вам. Но я рассмеялась ему в лицо, и он снова побил меня, как, бывало, колотил мою мать. И отпустил лишь, когда устал. Интересно… — Она нервно затянулась. — Интересно, что бы он сделал, узнав обо мне и Витторио?
— Разве он ничего не знает? — изумился Эшли. Елена вновь усмехнулась.
— Откуда? На вилле мы сторонимся друг друга. Для него Витторио — щедрый господин, который по доброте души взял в город крестьянскую дочку и сделал из нее настоящую синьору. А теперь облагодетельствовал ее, найдя подходящего мужа.
— О господи! — ахнул Эшли.
— Мой отец — простой человек, — с горечью продолжала Елена. — Он верит, что есть три категории женщин: девственницы, жены и остальные. Он побил меня, чтобы мне не пришло в голову переступить границу категории, в которую определили меня господь бог и его сиятельство.
— А что будет, если он узнает правду?
— Не знаю, — мрачно ответила Елена. — Думаю, для него это будет конец света.
— Вы любите его?
— Нет. В определенном смысле я уважаю его. Но не люблю так, как любила мать. Он никогда не принадлежал нам. Он принадлежал дому Орнаньи.
— Вы знаете, что вчера в саду он пытался меня убить? Она медленно кивнула.
— Да. Он сказал об этом, когда бил меня. Он сказал, что сегодня его попытка не удалась, но в следующий раз вы не уйдете безнаказанным. Мне кажется, он теряет разум, когда сердится.
— Вам известно, что он убил вашего брата?
Елена круто обернулась к нему. Раскрылся рот. Округлились глаза. Не сразу она обрела дар речи.
— Вы… вы это серьезно?
Эшли понял, что еще чуть-чуть, и начнется истерика.
— Постарайтесь взять себя в руки, — мягко сказал он. — Не показывайте посторонним, что вы волнуетесь.
Ее тело напряглось.
— Не беспокойтесь за меня. Рассказывайте.
— Поймите, я не могу этого доказать, но знаю, что прав. Орнанья предупредил вашего отца, что фотокопии у Гарофано. Кто-то из обитателей виллы заплатил бармену Роберто, чтобы тот позвонил сюда, если я уйду из отеля с Козимой. Я уверен, что, едва ваш брат появился на улице после нашей ссоры, его усадили в машину и привезли на виллу. Потом обыскали, фотокопии не нашли, отвели на насыпь у шоссе и стали ждать нашего возвращения. Машину нашу они увидели издалека. Они знали, что на этом участке все водители увеличивают скорость. И сбросили Гарофано под колеса. Скажите мне, мог кто-нибудь проделать все это без ведома вашего отца? Без его содействия?
— Нет. — выдохнула Елена.
— Так я и думал.
Елена долго смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Эшли не мог не жалеть ее, такую юную и беззащитную, запутавшуюся в переплетениях страстей и интриг. Ее брат мертв. Его убили ее отец и любовник. Любовник еще и бросил ее, продав Таллио Рацциоли.
