— Из Парижа. Я француз. — Жан-Лу ответил на ее языке.
— Акцент у вас не французский. — Казалось, она удивлена. — Похоже на какую-то смесь английского и…
— Американского? — Он улыбнулся.
Она кивнула.
— Мне уже говорили.
Снова молчание, которое снова нарушила она:
— Вы выбрали не лучшее время года.
— Для чего?
— Для отпуска. — Она указала пальцем на небо.
— Не важно. У вас замечательная страна, независимо от того, идет дождь или нет. Я бы даже мог здесь остаться.
— Значит, вам следовало бы это сделать, если вам и правда хочется. — Очевидно польщенная комплиментом, служащая парка отреагировала с благородным энтузиазмом. — Несколько дней назад я видела по телевидению передачу о Париже. Там тоже очень красиво. Показывали Ифелеву башню…
— Эйфелеву.
— А, ну да. Лувер… Трудно произносится. Как это пишется?
— Л-У-В-Р. Лувр.
Шум ветра заглушил голос собеседницы, а Жан-Лу снова перевел взгляд на океан. У него пока не было желания думать о Париже.
16.08.2001
ГАЗЕТНЫЕ ЗАГОЛОВКИ
ГОЛУБЫЕ: КУБОК МИРА НА ЛИНИИ ПРИЦЕЛА — ДОСТУП К МАТЕРИАЛУ ОСУЩЕСТВЛЕН… ПРИЗЫВ К ЭКОНОМИИ! / НАЛЕТ: ПОЛЕМИКА ВОКРУГ МОЛЧАНИЯ ВЛАСТЕЙ / СУМАСШЕДШИЙ НАЛЕТЧИК ИЗОБРАЖАЛ ПРЕКРАСНУЮ ЛЮБОВЬ / ИНТЕРНЕТ: НОВОЕ ПОЛЕ ОХОТЫ ДЛЯ КАНДИДАТОВ В ПРЕЗИДЕНТЫ / ЙАБА:[71]НАРКОТИК, ПРИВОДЯЩИЙ К ПОМЕШАТЕЛЬСТВУ, РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ ПО ВСЕЙ ФРАНЦИИ / НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ЖИЛЬЦЫ ЛОФТОВ В СЕНТ-ТРОПЕ / НОВОСТЬ КЕМПИНГОВ: ДОМИК НА КОЛЕСАХ.
К пятнадцатому августа Париж, как правило, пустеет. Сотрудники государственных служб пристально вглядываются в дороги, вокзалы и аэропорты. Отъезды и возвращения должны происходить беспрепятственно, и все работники дорожных ведомств готовятся к особенно стрессовым и утомительным дням. Когда этот уик-энд растягивается на три дня или более, между двумя пиками активности внимание ослабевает. Тогда можно слегка передохнуть.
По этой причине Камель Ксентини предпочел прибыть из Женевы на Лионский вокзал в субботу шестнадцатого. Он путешествовал в противоположном отпускному потоку направлении, с фальшивым швейцарским паспортом, который в поезде даже не проверили. Нейтральный турист из нейтральной страны, он выезжал в период передышки, в середине месяца. Кто обратит на него внимание?
В качестве дополнительной предосторожности он также вернулся раньше назначенной даты. Никто не будет знать, что он появился во французской столице заранее, даже те, кому предстоит сопровождать его на задании. Он с параноидальной предусмотрительностью организовал свою сеть таким образом, чтобы ограничить контакты. Он встретится с одним или двумя людьми, не больше, которые будут знать о нем лишь боевое имя — Абу аль-Джазир, Сын Алжира, — или его специализацию: подрывник. И то и другое ложно. Человек, которым он был в прежней жизни, мертв и зарыт в землю. Лучше никогда не упоминать о нем и довольствоваться тем, что он Камель.
На вокзале Ксентини не спешил. Он отправился в расположенный в подвальном помещении общественный туалет в зоне отправления высокоскоростных поездов. Сильный запах дезинфекции, белые раковины, холодное освещение, безжалостные зеркала. Прежде всего он вымыл руки. Два года подполья изменили его, иссушили. Он избавился от усов, полысел. Оставшиеся волосы поседели. Больше из-за стрессов, нежели из-за возраста. Думать о другом. Никто за ним не вошел, он один. В кабинке Ксентини снял джинсовую куртку, надетые для маскировки очки, отстегнул штанины от походных брюк, превратив их в шорты, и нахлобучил на голову парусиновую панаму.
Переодевшись, Камель направился на линию «Н» и потоптался там, выбирая иллюстрированные журналы. Затем он вышел под часами из здания вокзала на улицу Лион, пересек бульвар Дидро и заглянул в бар. Устроившись возле окна, он некоторое время читал и наблюдал за окружающими.
Через час, совершенно успокоившись, Камель вышел из кафе, спустился в подземку и нашел станцию скоростного метро. Первый поезд он пропустил, чтобы рассмотреть оставшихся на перроне людей, а затем, словно заблудившийся рассеянный турист, в последний момент вскочил в следующий состав.
Линкс резко сдернул рюкзак, как делают, когда хотят освободиться от слишком давящего на плечи груза. Присев на скамью, он стал разглядывать толпы прогуливающихся по Елисейским Полям иностранцев. В этом море невыразительных лиц, казалось, не мелькнуло ни одной улыбки. Ни одного призыва к общению. Уши заполняла томная, властная музыка, защищающая его от звуков внешнего мира. В этой безмолвной суете движения людей казались замедленными.
Было тепло, Линкс вспотел, футболка прилипла к телу. Он почти не отличался от этих туристов. Только вот он не шел неизвестно куда и не был отпускником, безмятежным, зависящим от случая, неуправляемым. Он изучал свои три группы безопасности, обследовал телефонные кабинки с аппаратами, работающими за деньги и по карточкам, интернет-кафе, лазейки, точки отрыва, узкие проходы. Тупики.
Он знал их наизусть.
Одно время этот отрыв от нормальной жизни ему нравился. Анатомировать неразумные толпы, знать то, что неведомо другим, иметь отношение к реальности, скрытой от обычного человека, вечной побочной жертвы тайной войны, постоянной и жестокой. Все это представлялось ему очень возбуждающим. Он поверил в миф о касте повелителей, забавно. Удобная отговорка.
Грубая ложь.
Линкс всегда искал что-то другое. Поиски позволяли ему не принимать эту ложь, не утонуть в одолевающих его сомнениях и вопросах. Он был не в состоянии довести до конца это копание в себе — не решался, да и боялся. Но этот страх генерировал и другие тревоги. Поддаться им означало для него предать себя. Существует ли более страшное предательство, чем предательство самого себя?
Возле Линкса уселись две девушки с каким-то темным, стекающим по пальцам мороженым. Они еле умещались в своих шортах, вываливались из рубашонок. Плоть. Похабная. Раздутая. Жирная. Жертвоприношение. Животные. Бойня. Он бы никогда не смог вернуться в это стадо.
Он выпрямился, словно бросая вызов перегретому воздуху и солнцу. Прежде чем подняться, он еще глубже затолкал наушники своего плеера в уши, поправил на плечах лямки черного рюкзака, словно груженного килограммами железных гирь. Тоннами призраков. После чего мягкой, кошачьей, отработанной походкой пересек Елисейские Поля и направился к реке. Забвение — спутник усталости и скорби. Три часа до Баларда и назад. Пять часов, а потом ночь. Десять часов до того, как уснуть и утонуть в освобождающем сне без сновидений. Или в кошмарах. Все лучше, чем эта неизвестность: кто я, кем буду?
31.08.2001
В конце дня генерал де Стабрат покинул Министерство обороны, воспользовавшись потайным ходом, ведущим через двор частного дома. Он был одет в бежевый костюм, что не скрывало его немного жестковатой выправки, выработанной двадцатью шестью годами военного опыта и культуры. Он был обрит почти наголо и сед. С возрастом лицо его высохло, а черты заострились. «Скелет» во всей красе, истинный выпускник военного училища Сен-Сир — из тех, что так любят французскую армию, — прошедший весь набор престижных должностей, чтобы оказаться наконец в аналитическом подотделе Управления военной разведки.
