ОХОТА ЗА ТАЙНАМИ ХРОНОСА
В середине тридцатых годов ОГПУ удалось подвести к сэру Герберту Уэллсу одного из своих заграничных суперагентов — графиню Закревскую, женщину умную, очень ловкую, прошедшую огонь, воду и медные трубы, владевшую тремя языками, отличавшуюся авантюрной жилкой, цинизмом и полной беспринципностью. В оперативной справке на Лубянке на агента писали: «Мария фон Будберг, она же баронесса Бенкендорф, она же Закревская, она же Унгерн-Штернберг, 1892 года рождения, уроженка Полтавы». До 1917 года Мария Игнатьевна Закревская, выдававшая себя за дочь отставного сенатора и члена Государственного совета, вращалась в столичном полусвете и была завербована германским разведчиком фон Эгбером, работавшим в России под видом коммерсанта Ореста Юрьевича Гервера. После Закревская попала в поле зрения русской контрразведки и стала двойным агентом жандармского полковника Владимира Алексеевича Курново.
На самом деле отец Закревской был мелким сенатским чиновником, а её муж — господин Бенкендорф, — хотя и происходил из прибалтийских немцев, но к роду знаменитого графа и шефа жандармов не имел никакого отношения. Дамочка оказалась ловкой особой, чем не преминули воспользоваться большевики. Двойного агента Закревскую перевербовал Яков Христофорович Петерс. Самозванная графиня служила чекистам не за страх, а за совесть — её активно и плодотворно использовали в ряде серьёзных операций, в том числе при раскрытии «заговора послов», сделав любовницей английского дипломата и разведчика Локкарта. Затем Закревская при помощи чекистов очутилась в ближнем окружении Горького. В его доме её впервые увидел Герберт Уэллс. Когда Максим Горький выехал за границу на лечение, ВЧК-ОГПУ нашло способ направить к нему суперагента Закревскую — женщину без комплексов и не страдавшую от угрызений совести. В 1933 году, осознавая всё возраставшую угрозу нацизма, пролетарский писатель решил вернуться в СССР. Мария Игнатьевна с ним не поехала, хотя долгие годы выполняла обязанности личного секретаря и любовницы живого классика.
Секретный агент НКВД направилась в Лондон, где её целью — по заданию Москвы, — стал сэр Герберт Уэллс. Через Закревскую в СССР надеялись оказывать на писателя нужное влияние. И Лубянку по-прежнему интересовали жгучие тайны Хроноса, возможно, известные британскому фантасту. И Закревская превзошла себя: она стала гражданской женой Уэллса! Известны некоторые политические донесения суперагента, но что она сообщала насчёт тайн Времени, способных сделать НКВД могущественнейшей организацией в мире, так и осталось тайной — Закревская дожила до глубокой старости, скончалась в 1974 году, но перед смертью уничтожила весь свой личный архив. А ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ никогда не отличался излишней разговорчивостью.
Но не за химерой ли или призраком тайны охотились рыцари плаща и кинжала с Лубянской площади? Оказывается, нет! После смерти Уэллса, разбирая оставшиеся бумаги, его друг и душеприказчик мистер Пинк наткнулся на неизвестные ранее автобиографические записки великого фантаста, в которых тот утверждал: в детстве он оказался в машине времени и увидел будущее собственными глазами! Можно не верить Уэллсу и его другу Пинку, но в 76 книгах писателя содержится немало любопытной информации. И быстро сбылось более 80 % «предсказаний» Уэллса; появились боевой и медицинский лазеры, ядерное оружие, магнитофоны и прочие технические новинки.
В начале 1990-х годов в обстановке строгой секретности российские учёные и техники из Московского авиационного института, завода им. Хруничева, НПО «Энергия» и «Салют» создали первую действующую модель машины времени. Испытания прошли успешно, аппарат модифицировали и усовершенствовали. При дальнейших опытах с новой моделью аппарата помещённые внутрь него часы отстали ровно на четыре часа, а приборы зафиксировали магнитные колебания за четыре часа до начала эксперимента. Что последовало дальше, неизвестно: сведения об этом до сих пор не рассекречены, как и подробности охоты агентуры ВЧК-НКВД за английским фантастом и тайнами Хроноса.
Отец «Казбека»
В России любой человек — неважно, курящий он или нет, — знает картинку с чёрным силуэтом летящего во весь опор всадника на фоне заснеженных Кавказских гор. Это изображение украшает пачку папирос «Казбек». Но кто художник, которому удалось создать уникальную картину?
НАЧАЛО ПУТИ
Латышский мальчик Роберт Граббе родился на пароходе, неподалёку от города Новороссийска, в 1903 году. Орущего мальца вымыли забортной водой, перепеленали, и счастливая мать прибыла в солнечную Одессу с пополнением семейства.
Детство Роберт провёл в разноплемённом, остром на язык, шумном, пропахшем рыбой и морем, воспетом множеством поэтов, пыльном, зато по-южному хлебосольном городе. Мать зарабатывала на жизнь шитьём, и маленькому Роберту приходилось развлекать себя самому. В умелых руках и бумага с острыми ножницами способна сотворить настоящие чудеса. У мальчика достаточно рано проявились художественные способности, и он, ещё не умея писать, читать и рисовать, уже лихо вырезал ножницами из листов бумаги силуэты людей, ветряные мельницы, лошадей с телегами и пароходы.
Учиться юному Граббе не хотелось. Разве только рисовать. Интереснее бегать на пляжи купаться, кататься на трамваях, шнырять в пёстрой толпе на шумной одесской толкучке, которую прозвали Тулоном, или ловить певчих птиц. Слушать их трели Роберт был большим охотником. Страсть к певчим птицам свела его с Эдиком Дзюбиным — они вместе жили на Степовой улице. Эдик был старше на восемь лет и тайком пописывал стихи, но дружбе мальчиков это совсем не мешало. Прошло много лет, и Дзюбин взял себе красивый, звучный псевдоним Багрицкий.
Вскоре началась Первая мировая война, но особого впечатления на одесситов она не произвела, — госпитали, солдаты, дымы военных кораблей на рейде. Зато революция и Гражданская война оставили сильные впечатления и незабываемые воспоминания — только попытка большевиков создать из одесских налётчиков и бандитов воинскую часть и отправить её на фронт осталась в памяти одесситов навечно. В этом городе очень уважали шутников, но додуматься до такого!
Большевистские власти и не думали шутить — совсем ещё юному Граббе это дали понять очень хорошо. Его мобилизовали в Латышскую Отдельную бронебригаду, которая срочно выступала на фронт против частей генерала Деникина: большевики затыкали расползавшиеся на части фронты чем и кем угодно, даже безусыми, не нюхавшими пороху мальчишками.
— Смерть Деникину! — кричали с перрона люди в кожанках с красными бантами.
Смерть подошла не к генералу Деникину, а к Роберту возле станции Жмеринка. Офицерские полки, прошедшие горнило Первой мировой, в клочья разнесли эшелон одесских латышей вместе с ни разу не стрельнувшими бронемашинами. Умирать во цвете лет Роберту не хотелось, и он пешком отправился домой — без документов, без хлеба, без оружия и без надежды на лучшее будущее. Странно, но парень дошёл!
— Уезжай отсюда, — сказал ему повидавший жизнь сосед. — Тебя как дезертира враз шлёпнут. Я слыхал, есть в Питере художественная академия, где учат рисовать. У тебя талант, парень, непременно возьмут. Хочешь, договорюсь со знакомым машинистом на паровозе?
