будь дурак, быстро весьма наклоняется, взмётывает на воздух тушу Ярдарища и — на! — в толпу бегущую его запускает. Повалил летящий великан всех своих собратьев, а Куколока кулак возвысил и не в шутку палачам им погрозил. Те ажно оторопели и поджигать дрова не посмели.
В толпе началось сильное брожение, а в боярском стаде даже паника. И тут уж Куколока не растерялся. Бросился он, аки барс, к удиравшему Худеяру и, словно котяру паршивого, за шкварник его поймал.
Да как тряханёт его со всей-то силы!
— А ну-ка стой, козёл греховодный! — гаркнул он на негодника, да так громко, что тот ажно приоглох. — Не спеши, гад, бежать — спеши ответ перед правдой держать!
И он приказал всполошившимся боярам на месте стоять и не орать там благим матом. А потом попросил он тишины и с такими словами к народу обратился:
— Здорово, земляки-горожане! Признаёте вы меня, али, может, скажете, что я чужак?
— Как не признать! — в ответ ему заорали, — Ты ж Куколока-дурак, сын князя покойного Улада!
Все вдарились в хохот, не исключая и самого Куколоку.
— Правильно! — вскричал он, улыбаясь, — Только имечко моё вы назвали не так. Был Куколока да весь вышел! Исцелили меня добрые силы от дурачества, и теперь я Бронебой Уладович, прошу любить и жаловать!
— А ну, — непреклонным тоном приказал он палачам, — Отвяжите быстрее царевну Миловзору! Да поживее у меня там, канальи!
Моментально приказ сей был исполнен, и привели палачи Миловзору пред очи Куколокины.
— Здравствуй, свет очей моих Миловзорушка! — звонким голосом поздоровался Куколока, — Перед всем нашим народом я тебя спрашиваю: пойдёшь ли ты замуж за меня, дева моя дорогая?
И та улыбнулась ему радостно и скромно сказала «да».
Бомба ликования от слов сих в народе взорвалася. Всклокотал народец в радости и криками вовсю разорался.
— На царство Бронебоя Уладовича! — громче всех кто-то гаркнул, — На царство героя-богатыря!..
И клич сей толпа тысячегласно поддержала.
Ничего не оставалось боярской банде, как право такое за героем Бронебоем признать. Подтвердили они принародно, что Куколока царскую волю сполнил, и повинились пред народом в своём греховодье.
Ну, народец на расправу-то скор. Хотели ужо разъяренные обыватели бояр тех казнить да пытать, но новый вождь им то не позволил.
— Ша! — сказал он твердее твёрдого. — Лишнего кровопролития я не дозволяю! Пускай убираются отсюда куда подалее — мы более в боярской власти не нуждаемся!
…Ну что ещё рассказать-то? Возвел Куколоку на трон народный Великий Собор, и стал он вскоре царём Бронебоем. Ладно правил царь Бронебой и справедливо весьма. Думу богаческую он к чертям разогнал и из представителей сословий Державный Совет учредил. Братьев своих провинившихся и покаявшихся пред ним искренно он тоже простил, но от себя навеки спровадил. Вы мне более не братья, сурово он им сказал, раз любовь братскую предательски попрали. Идите отседа, сказал он, к такой-сякой бабушке!
И стали они с женою Миловзорою жить-поживать да добра наживать. И то добро не златом-серебром у них измерялося, а любовью, разумом и правдой. И хоть славен стал царь Бронебой очень, но в народе за глаза звали его любовно Куколокою, и он о том знал, но лишь усмехался.
Тут и сказочке нашей пришёл конец, а кто слушал её да читал — вестимо, что молодец!
А как же иначе?!
А иначе-то никак!
Скажет вам любой дурак.
Коль ты сказку добрехал,
Дык заканчивай, нахал!
Люди вон её внимали,
Осовели, приустали…
Так что точка, разнобай!
Им пора уже бай-бай!
Сказка — плод ума вруна.
А приснится коль она,
Возопите: «Боже — нет!
Ну, за что нам этот бред?!»
Дай-ка людям отдохнуть!
От брехни не продохнуть!
Пекло, черти — просто жуть!
Вон из мыслей эту муть!
Вдругорядь чего умнее
Расскажи. И подлиннее!
Не про дурней там и дур,
А культурней — про ля мур!
Заковыристей бреши!
Мы те чай не малыши.
И маклыгу не чеши!
Да иди уже — пиши!
