все таки врач и лучше знает, что тут можно, а чего нельзя.
Тетка скандалила.
Мирослав попробовал разглядеть лицо, и понял, что почти не может этого сделать — большие темные очки и прическа, неопрятно повисшая прядями, закрывали все. Но тетка, пожалуй, все-таки была совсем молодая.
— В чем дело? — решительно, словно имел на это полное право, спросил Мирослав. И тут же пожалел об этом.
Тетка-девушка обернулась к нему и с новой яростью набросилась.
— Вы! Вы тоже! Немедленно отгоните машину отсюда! Здесь нельзя! Нельзя!
Мирослав опешил под таким натиском.
— Погодите, девушка, — начал он, но та вдруг завизжала:
— Хам! Не прикасайтесь ко мне! — она взмахнула руками, словно отгоняя Мирослава прочь. Прохожие оглядывались, и Мирослав вдруг почувствовал себя на сцене… только без фрака и без дирижерской палочки. Словно он вышел на свой концерт, но при этом забыл надеть штаны.
— Я ж вас не… — начал он бормотать оправдания, и вдруг понял.
“Я только подошел. Она знала, что мы с Коростенем вместе!” — подумал Мирослав.
Он глянул и заметил чуть в стороне не обочине небольшую машину.
Ночью на кладбище он не разглядел в темноте ту машину, что сбила Волкову…
— Вы! Вы! — орала девушка, скрывшая лицо под очками и волосами. — Я буду жаловаться! Хам!
Мирослав шагнул вперед, но девушка преградила ему путь и завизжала:
— Не хватайте меня! Не трогайте! Караул!
Прохожие оглядывались, а Мирослав все никак не мог понять, что же делать. Ясно было, что девица просто отвлекает внимание, но как от нее отделаться? Шума много. свидетелей целая улица, а надо как-то встретить Белкину и…
Мирослав оглянулся в сторону крыльца. Девица тут же завизжала еще пронзительнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Мирослав уже не слушал. Он молча двинулся в сторону крыльца, надеясь, что Коростень поймет и прикроет.
“Может, поймать эту двинутую? — думал Мирослав. — Наверняка она причастна к… но я-то не полиция… как все это сделать?..”
Какой-то крепкий парень подошел ближе, спросил почти угрожающе:
— Что происходит?
— Они! — завизжала девушка, — Он!
Парень с угрозой повернулся к Мирославу…
И тут Белкина вышла из дверей.
— Лена! — закричал Мирослав. — Мы тут!
Белкина заулыбалась, махнула рукой и медленно пошла вниз с крыльца.
Мирослав шагнул ей навстречу, не обращая внимания на парня, который и сам растерялся.
Девушка-скандалистка вдруг замолчала и шагнула назад.
Мирослав вспомнил, как быстро разогналась машина на кладбище ночью, как отлетела Волкова от удара, и быстро бросился вперед.
“Осторожно, Лена!” — хотел крикнуть он, но не успел.
Белкина шагнула на тротуар, позади раздался глухой удар и парень, что шел защищать скандалистку от Мирослава позади удивленно охнул. Мирослав схватил Белкину за руку и резко дернул в сторону.
Мимо, промахнувшись на несколько сантиметров, промчалась машина.
Кто-то заорал.
Кто-то застонал.
Рядом с Мирославом остановилась машина Коростеня.
— Лена, быстро садись, — приказал Мирослав.
Спустя полминуты они уже катили по проулкам в сторону реки.
— Я ж говорил, — сказал Коростень совершенно спокойно, — лодка нам пригодится.
— Ой, как у вас интересно, — сказала Белкина. — Дядя Коростень, а почему у вас волчий хвост?
Глава 12
Река блестела под солнцем. Они бросили машину на обочине, прошли через пустырь, спустились к самому берегу. Пришлось пробираться сквозь кусты, и вокруг голов поднимались тучи насекомых.
Коростень шагал впереди, показывал дорогу. Следом шла Белкина, с таким видом, будто это долгожданный поход и веселье. Когда ее по лицу били ветки, она только тихо ойкала, но даже не морщилась. И улыбалась. Впрочем, сильно ей не прилетало.
Замыкал Мирослав, который немного успел потренироваться в африканских джунглях, и теперь его не пугали ни ветки, ни насекомые.
Потом прошли по берегу. С каждым шагом казалось, что они все дальше углубляются в дебри, хотя на самом деле шли они всего навсего минут пять.
Потом Коростень выволок из кустов небольшую лодку, кивнул Мирославу, и вдвоем они спустили ее на воду.
— Текучая вода, — пояснил Коростень. — Если за нами следят чарами, то сейчас мы оторвемся.
— Маленький глаз ищет нас, дядя Коростень, — сказала Белкина.
— А вы друг друга знаете? — спросил Мирослав.
Коростень пожал плечами.
— Белка всех знает, — ответил он. — Вроде, во сне видит.
— Я, когда сплю, — затараторила Белкина, — я прихожу в лес. А оттуда всех видно, правда-правда. Меня жар-птица катает, и сверху…
— Погоди, Белка, — прервал ее Коростень, — давай сперва от берега отойдем.
Дальше работали молча.
Закрепили весла, сели. Коростень толкнул лодку в воду, шагнул по колено в воде и влез на борт. Взялся за весла.
С каждым взмахом казалось, что они уходят все дальше и дальше. В умиротворение и сказку.
Вода тихо плескала под веслами, звуки города заглохли, хотя сам город был хорошо виден.
Мирослав прислушался и понял, что Коростень неразборчиво бормочет себе под нос.
— Речка, речка, — почти пропела Белкина.
Мирослав пальцами пробарабанил по борту, вливая свой ритм в общую мелодию. Коростень дернулся, прислушался и кивнул.
Весла плеснули. Белкина опустила ладонь в воду, вокруг руки поднялись мелкие буруны. Мирослав ударил ладонью по скамье, пальцами по борту, ногой притопнул по дну.
Коростень вновь и вновь ворочал веслами, и река стала почти сказочной.
— Мы на самой границе Леса, — сказала Белкина тихо. — Жаль, что…
— Рано ещё, Белка, — сказал Коростень, но объяснять почему не стал.
Дальше шли без слов. Лодка скользила по реке и по мелодии, по ритму, по волнам и звукам.
Время тоже отодвинулось в сторону, стало неважным и бесконечным.
Плеск и плюх, тук и стук, и бессловесная песня Коростеня.
А потом лодка вдруг ударилась о берег.
Коростень выскочил в воду, Мирослав спрыгнул следом. Они вытащили лодку, уложили весла на дно. Белкина выпрыгнула на гальку.
— Глаз пропал, — сообщила она.
— Текучая вода, — объяснил Коростень.
Мирослав оглянулся на реку. Город был на месте, хотя ощущение сказки никуда не делось.
— Будто мы из сказки смотрим на картинку обычной жизни, — сказал Мирослав вслух.
— Ага, красиво, — ответила Белкина. — Жаль, что нельзя прямо сейчас пойти глубже.
— Глубже в сказку? — спросил Мирослав. Белкина кивнула.
— Это позже, — сказал Коростень, — сейчас надо идти. И еще одно
