данном случае я ему даже сочувствовала.
Я смотрела передачу о животных, что всегда успокаивает, когда раздался телефонный звонок и Иван сказал, чтобы я подъехала в кафе «Армянский дворик» на Набережной.
Делать нечего, пришлось ехать.
Когда я вошла в кафе, он и Сергей уже были на месте, сидели за столом и пили кофе.
Не удержавшись, я спросила:
– Надеюсь, что Саркис все-таки жив?
Ни слова не говоря, Иван встал, надел куртку, из кармана которой достал диск в футляре, положил его на стол и вышел из кафе.
– Зачем вы обидели Ивана? – спросил Сергей.
– Потому что не люблю, когда мне врут, а он это делает постоянно, – ляпнула я, уже жалея и о том, что сказала Ивану, и о том, что говорю сейчас, но меня, как Остапа Бендера, понесло.
– Например? – бесстрастно поинтересовался Геворкян.
– Да пожалуйста! Он мне сказал, что Луиза жила, ни в чем не нуждаясь. А у меня есть информация, что вы и ваш отец платили ей зарплату уборщицы, каковой она числится у вас на фирме. И если бы не помощь Рузанны, которая посылала ей деньги из-за границы, то Луизе пришлось бы продавать вещи.
Сергей внимательно на меня посмотрел и если и разозлился, то виду не показал.
– Да, действительно ей на карточку официально поступала зарплата за вычетом всех отчислений, в том числе и в Пенсионный фонд, – спокойно начал он. – Но не уборщицы. Сначала она числилась товароведом в магазине грампластинок. Когда его закрыли – в отделе музыкальных инструментов универмага. А потом менеджером по продажам музыкального отдела, где торгуют дисками. И трудовой стаж ей шел, чтобы потом можно было оформить пенсию, потому что жизнь в России – вещь непредсказуемая. А трудовой стаж и отчисления – это гарантия хоть какой-то пенсии. А теперь скажите мне, сумму в две тысячи долларов вы считаете достаточной для того, чтобы одинокая женщина могла жить, ни в чем себе не отказывая?
– Более чем, – ответила я. – Но при чем здесь это?
– При том, что каждый месяц Иван привозил и отдавал ей в руки именно такую сумму, – спокойно объяснил он.
– И вы можете это доказать? – язвительно спросила я.
– Конечно, потому что она всегда писала расписку.
– И ее можно посмотреть?
– В любое время. – Спокойствию Геворкяна позавидовал бы и памятник.
– Тогда немедленно, – предложила я.
– Хорошо, поехали, – согласился Сергей.
Мы вышли из кафе. Машина Геворкяна и последовавшая за ней машина охраны тронулись с места первыми, а я последовала за ними.
Конечно, в офисе уже никого не было, но Сергей отпер дверь, снял помещение с охраны и направился в свой кабинет, открывая по дороге двери, но не пропуская меня вперед – он явно не считал меня женщиной, заслуживавшей джентльменского отношения.
Наконец, мы оказались у него в кабинете, но он подошел к другой двери, как я поняла, в комнату отдыха, вошел в нее, включил свет и позвал меня.
Я зашла и увидела, что он отпирал очень большой сейф. Открыв дверцу, он достал с самой верхней полки большую картонную коробку и поставил ее на стол.
– Прошу! – сказал он, показывая на нее.
Если он думал, что я откажусь и промямлю что-то вроде «Да что вы! Я вам и так верю!», то он ошибся.
Я открыла коробку и увидела, что она почти доверху полна листками бумаги формата А5, обернутыми листком формата А4, на верхней стороне которого были даты, например, «2020 год». И эти маленькие пачки были скреплены обычными канцелярскими скрепками.
– Не стесняйтесь! – подбодрил меня Геворкян, причем в его голосе не было и тени иронии.
Я взяла верхнюю пачку, сняла скрепку, убрала лист-обертку и увидела, что это действительно расписки, причем составленные по всей форме, то есть «Я, Варданян Луиза Ованесовна, получила от Ивана Михайловича Рябинина 2000 (две тысячи) долларов на расходы на июнь месяц 2020 года». Число и подпись.
– Это последняя, – сказал Сергей. – Можете просмотреть все, только не перепутайте их.
Я, не вынимая из коробки, стала приподнимать стопки бумаги одну за другой и видела, что оплата производилась ежемесячно еще с конца прошлого века. Достав со дна коробки самую первую пачку, я увидела дату «1997 год». Раскрепив ее, я увидела, что первой была оплата за май месяц этого года и сумма составляла 4000 долларов, причем получателем была не Луиза, а Ашхен Симоновна Варданян, и деньги она получила от Ашота Арамовича.
– Почему вы начали с мая и сумма в два раза больше? И получатель, и плательщик другие? – спросила я.
– Потому что Ованес Варданян умер в апреле девяносто седьмого года, и его вдова была еще жива. Это были деньги на нее и Луизу.
Забрав у меня коробку, Сергей сложил все в прежнем порядке и убрал ее обратно в сейф.
– Зачем вы это храните? – удивилась я. – Их обеих уже нет в живых!
– Этот же вопрос я когда-то задал папе, и он мне ответил: «Так надо! И когда меня не станет, делай все точно так же и никогда не выбрасывай». А мой папа никогда и ничего не говорил и не делал просто так. Если он велел так поступать, значит, в этом был какой-то смысл. Я удовлетворил ваше любопытство? – спросил он опять же без тени иронии, злорадства или язвительности.
– Да, вполне, – промямлила я. – Значит, Луиза только притворялась бедной и жаловалась на жизнь исключительно для того, чтобы Рузанна присылала ей деньги.
– Вы детектив, вам виднее, – ответил он. – Всего доброго.
Я вышла из офиса как оплеванная. Большей идиоткой я себя не чувствовала никогда.
Сев в машину, я с трудом удержалась, чтобы не шарахнуть рукой по рулю. Если окажется, что и на диске не будет ничего криминального, то как мне оправдываться перед Иваном и Сергеем, я не знала.
Чтобы не терять время, я достала ноутбук, включила его и установила диск. Сбылись мои наихудшие ожидания – это не был допрос с пристрастием, на Саркиса никто даже голос не повысил.
