Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
президентских выборов
Детская переливалась радужными искрами бесшумно крутившегося ночника. Звёзды и полумесяцы скользили по стенам, мягко оглаживали детское личико, а затем осторожно ступали по скомканному в ногах одеялу. Они боялись потревожить хозяйку, но сегодня та спала удивительно крепко. Джиллиан сделала шаг в комнату и остановилась, почувствовав мягкую вибрацию телефона в кармане. Тихо ступив обратно, она притворила за собой дверь и ответила на звонок.
– Да?
Номер был незнаком, но…
– Привет, мартышка.
Его голос звучал устало. Это слышалось в чуть сиплых нотах, в непроизвольно проглоченных гласных, что обычно звонко стояли за твёрдостью чеканных букв. Джил опустилась на кровать и свернулась в комок, как никогда остро чувствуя холод шелковистого покрывала. Матрас осторожно скрипнул, а затем снова стало тихо. И в этой беззвучной темноте неожиданно раздался слишком громкий, совершенно неконтролируемый всхлип.
– Бен…
– Привет, мартышка…
Наверное, во всей вселенной не нашлось бы более нелепого, но при том самого подходящего для Джил прозвища. Сказанное тихо или ласково, раздражённо или со смехом, оно неизменно заставляло сердце сжиматься именно там, где начинались первые стежки, что сшили вместе их жизни. Неважно, сколько рвалось полотно по бокам от аккуратной линии шва, умелые руки Бена без устали латали эту тонкую ткань. Даже сейчас.
– Бен… – Определённо, ей не следовало плакать. Уж точно не в динамик личного телефона, который прослушивала целая бригада секретных и не очень агентов.
– Древнеримские трагедии? – послышался мягкий смешок, и Джил негромко фыркнула.
– Что-то вроде, – пробормотала она, а потом перекатилась на спину и почувствовала, как расслабляются сведённые напряжением мышцы. – Осталось упасть на колени перед чьим-нибудь бюстом из главного холла и возложить колосья пшеницы к его постаменту.
– Дурная идея, – хмыкнул Бен, и послышался шорох задетого тканью микрофона. – Почему ты их так и не убрала?
– Пусть стоят. Наличие или отсутствие кусков мрамора никак не влияет на моё настроение или настроение общественности.
– Ты смотрела.
Он не спрашивал. Разумеется, Бен прекрасно знал, что она смотрела. Джиллиан не пропускала ни одного выступления с его участием. Лично или подобно сегодняшнему вечеру, но она присутствовала всегда. Как можно иначе? В ней было слишком много привычки работать и слишком много любви к собственному мужу.
– Я не ожидала… а ты молодец. – Джил прикрыла глаза и сжала холодными пальцами переносицу. – Сандерс не имел никакого права обнародовать информацию. Он повёл себя незаконно и неэтично. Откуда вообще узнал? Мы не бываем с Эми на публике, не ходим по театрам или музеям, где её поведение может быть истолковано превратно или привлечь внимание. Я понимаю, нам следовало думать лучше… Мне следовало думать лучше. Возможно, озвучить несколько аккуратных комментариев, поговорить с кем-нибудь из газетчиков. Может, действительно подадим на него в суд? В конце концов, нельзя оставить это так. Народ подумает, что мы стесняемся собственной…
– Стоп. – Очередное шелестение взорвало динамик высокими частотами. Похоже, Бен только что избавился от галстука. – Моя мартышка опять суетится.
В ответ Джиллиан лишь длинно вздохнула, не имея ни сил, ни желания оправдываться. Бен был, как всегда, прав.
– А ещё ты не споришь. Значит, обеспокоена.
И опять никаких вопросов. Короткие, рубленые фразы останавливали лихорадочно бьющийся мыслями мозг, словно муж чувствовал, что именно эта размеренная интонация сможет вернуть Джил спокойствие. Хотя, почему «словно»? Бен действительно знал о своей жене всё. Абсолютно. Каждую тайну, секрет и замолчанные годами ошибки. А вот она, кажется, где-то просчиталась или недоглядела, но страшнее всего, если недолюбила… За сумасшедшей кампанией и заботой об Эми упустила самое важное – Бена.
– Я в полной растерянности, – призналась она после недолгого молчания. – У меня нет ни одной идеи, что делать и как теперь быть.
– Ну надо же… – Лёгкий смешок, и Джил услышала тихий скрип прогнувшегося под телом мужа матраса.
Бен всегда был слишком большим даже для президентского номера, где на кровать можно было посадить вертолёт. Длинные руки, длинные ноги. Его замечали издалека даже в толпе, над которой он возвышался с наглостью Эйфелевой башни. Символ Парижа и символ Сената. Они были чем-то похожи.
– Если у тебя нет пяти рабочих планов и как минимум трёх запасных, дело и правда дрянь.
Муж снова хохотнул, а Джиллиан зажмурилась, лелея в себе отзвук этого смеха. Очень хотелось верить, что Бен сейчас один. Ведь не станет же он обсуждать почти государственные дела в присутствии кого-то ещё?
– Что показали итоги дебатов? – быстро спросила она, стараясь отвлечься от неправильных мыслей. Неуместных и ненужных.
– Мы в хорошем плюсе, и…
– На сколько? – перебила Джил. – Мне надо было приехать, последнее время я и так редко исполняю свои обязанности.
– На много. Джил, пожалуйста, перестань.
– О чём ты? – она сделала вид, что не поняла.
– Перестань паниковать. Мы поступили так, как считали должным…
– Ты поступил.
– Я поступил, – спокойно согласился Бен, и этими двумя словами взял на себя ответственность весом с весь Капитолий. И Джил, конечно, стоило бы сказать, как она ему благодарна, но слова привычно застряли где-то на полпути. Она вздохнула и вслушалась в голос мужа. – Остаётся только ждать. У нас нет шансов что-то изменить или переиграть, нет возможности даже заткнуть рот всем ублюдкам, что желают влезть в нашу жизнь. Случилось то, что случилось. Когда-нибудь это всё равно бы произошло. А потому… Всё будет хорошо, мартышка. Пожалуйста, не сомневайся. Мы не знаем, какие кости выкинет жизнь, но мы можем использовать их для нашего выигрыша.
– Миссис Ван Берг сегодня сказала то же самое. Забавно.
– Я рад, что она пришла поддержать тебя.
– Думаю, дело в слишком понравившемся ей вице-президенте, – усмехнулась Джил. Однако улыбка стала болезненной, когда мгновенно раздалось категоричное:
– Нет.
Они замолчали, выслушивая едва заметное дыхание друг друга. Вдох – выдох. Одно на троих, потому что в своей комнате точно так же сопела сейчас Эми. А Джиллиан всё тревожно водила рукой по пустой половине кровати и пересчитывала вышитые маргаритки. Дурацкий узор. Жить без искусственной храбрости было очень тревожно, но она старалась.
– Тебе нужно отдохнуть. Вечерок выдался тот ещё, – наконец проговорила она, снова задавив в себе неуместные слёзы. Они давно привыкли засыпать в одиночестве. Работа Бена предусматривала тысячи перелётов, сотни бессонных ночей, но ещё никогда не так настолько плохо.
– Как Эми? – тихо спросил муж в ответ, а Джил задохнулась от прозвучавшей в коротком вопросе непередаваемой мягкости.
«Почему, Бен? Что произошло?»
– Хорошо. Удивительно хорошо. Сегодня услышала голос Элвина и прибежала через три комнаты выпросить леденцы. Призналась, что это ты выдал моему секретарю её сладкую слабость. Что скажешь?
– М-м-м, я, пожалуй, воспользуюсь правом, данным мне пятой поправкой к Конституции, и откажусь от любых комментариев.
– Хитрец!
– Всё в рамках закона, – хмыкнул Бен, и на том конце опять что-то зашуршало. – Сегодня не день Баррета. Что-то интересное?
Обыденный вопрос рассыпался эхом междугороднего звонка. «Что-то интересное?» О да…
– Джил?
– Да? – спохватилась она. – Извини, связь пропадала. Что ты говорил?
– Спросил, принёс ли Баррет в своём клювике интересные новости.
– Нет. Напоминал про дебаты и спрашивал, брать ему пять
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
