себе в комнату, за оставленной там книжкой, как на кухню из портала вышел Сайрус. Расстроенный, взъерошенный и, кажется, немного пьяный.
— Ух ты, надо же угадал! Никогда не угадывал, а тут повезло, — с этими словами Сайрус плюхнулся за стол и, подперев голову рукой, с пристальным интересом зачем-то стал разглядывать меня. От этого его взгляда становилось неуютно, и в одно мгновение пропало всё очарование вечера.
— А я тебя уже несколько дней только на кухне и встречаю, — ответила я. — Что-то случилось? Ты что-то выяснил об этом Стивене?
— Ну да, выяснил. Только давай о нём чуть позже. Я ещё сегодня не обедал, да и не завтракал толком, а у тебя тут вкусно пахнет.
Я даже обрадовалась этой передышке. Судя по всему, разговор предстоит не из приятных, и, конечно, было бы неплохо его немного отсрочить. Ну что такого мог выяснить Сайрус? С чего вдруг такой озадаченный вид? Или это что-то другое?
С чего вдруг такое пристальное внимание? Даже сейчас, пока я накрывала на стол, Сайрус, нахмурившись, пристально следил за мной, а потом вдруг выдал:
— Зачем ты делаешь это всё?
— Что именно? — от неожиданности вопроса, я так и застыла посреди кухни с чайником в руках.
— Как, что? Готовишь, ухаживаешь за домом, беспокоишься о Веньке… Ты ведь не должна этого всего делать?
— Ну, здесь всё просто, — отмирая, ответила я. — Я ведь целыми днями сижу взаперти и мне нечем заняться. Архивы Ричарда с помощью Венечки мы давно пересмотрели, на улицу выходить страшно. А вся эта мышиная возня отвлекает меня от разных мыслей. Да и потом, готовить мне, как ты знаешь, нравится, ухаживать за домом, наполненным различных магических сюрпризов — даже интересно, ну а Венечку я, считай, люблю. Я не представляю, как вы умудрились с ним не подружиться за целый год. Венька такой заботливый и добрый!
— Веня, — громко крикнул Сайрус, — А почему ты мне эти замечательные стороны своего характера не показывал?
— А ты бы побольше времени дома проводил, глядишь, и сам бы разглядел, какой я замечательный. А ты, словно собака бездомная, рыщешь по городу в поисках неизвестно чего, нет бы, остановиться на миг, да призадуматься. — Венька, видимо, совсем в кота превратился, ведь на крик Сайруса он лишь один глаз приоткрыл, а ответил, словно бы небрежно, будто ему и дела до хозяина дома нет, а все мысли заняты тем, как бы незаметно от хозяев, утащить из погреба кусочек солонины, да полакомиться им, пока никто не видит.
Ну а Сайрус, не будь дураком, взял да и призадумался, одновременно принимаясь за ужин.
— Ладно, пойдём завтра, проведаем этого Стивена, — ополовинив все мною приготовленное, выдал Сайрус.
— Что? И ты знаешь, кто он? — я аж подскочила на стуле в надежде, что мне сейчас расскажут, что удалось выяснить в Академии.
— Я знаю этого человека, как Льюиса О' Вейра. Одно время мы с ним работали на кафедре перемещений в Академии, но потом он ушёл в свой департамент, где и работает до сих пор. Только у Льюиса нет шрамов на лице и волосы у него не рыжие, а скорее — золотистые. Когда мы с ним вместе работали, он всегда вел себя по-человечески, студенты его обожали, я тогда только начинал преподавать, и мне очень хотелось быть на него похожим в плане наставника.
— Подожди, — перебила я разговорившегося, наконец, мужчину. — Если ты его и раньше знал, зачем тебе понадобилось на работе искать справочник? Или ты его и не искал? — я в растерянности посмотрела на Сайруса, совсем не понимая его действий. Особенно, когда он встал из-за стола и быстро вышел из кухни. Правда, буквально через пару минут он вернулся и положил передо мной газету с изображением Стивена, а рядом полный справочник состава объединенного правительства, где на одной из страниц было изображение другого мужчины.
— Смотри, на одном снимке наш попрыгунчик Стивен, а здесь у нас неофициальный советник главы департамента перемещений.
— Сайрус, да они ведь даже не похожи, — воскликнула я. И действительно, на первый взгляд мужчины даже за родственников не сошли бы: рыжеволосый хмурый мужчина с изуродованным лицом и статный красавец со светлыми непослушными волосами и крайне выразительными чертами лица. Я даже слегка засмотрелась.
— Сейчас Льюис выглядит немного иначе, — продолжил свои рассуждения Сайрус, после того, как с недовольным видом забрал у меня из-под носа оба изображения. — Но в любом случае он ближе ко второму образу. Правда, хмурится, как на первом.
— Да с чего ты взял, что это один и тот же человек? — мне просто не верилось, что кто-то способен измениться так кардинально.
— Да потому что у него родинка заметная прямо под левой бровью, она довольно большая, и когда Льюис улыбается или хмурится, эта родинка ему мешает и прищур выходит кривоватый. Смотри, — и мне снова дали получше рассмотреть оба изображения.
— Сайрус, это невероятно! — вскоре выдавила я из себя. — Это действительно один и тот же человек. Ты знаешь, при пристальном разглядывании всплывают все новые и новые сходства и различия. Но тут ещё дело во времени. Загар разный, степень усталости, или вон, погляди, на этом изображении кажется, что в его мешки под глазами можно репку собирать или ещё чего. А здесь пышет здоровьем. Но сходства все же побеждают: овал лица ведь никак не изменился, форма носа, к слову, у него тоже не самая распространённая, морщины здесь и здесь, да и родинка эта. А что ты всё же выяснил на работе? Если ты сразу узнал этого Льюиса, то почему не рассказал?
— Спросила бы что полегче, малышка, — с тяжёлым вздохом выдал этот несносный субъект.
— Я не малышка, Сайрус! Ты, вообще, почему так себя ведёшь? — кажется, я начинала злиться. — Можешь, ты уже все объяснить или нет?
— А я, между прочим, старше тебя на одиннадцать лет. Но это пока к делу не относится. Ладно, слушай. Насколько я сам знал Льюиса, и со слов коллег, всегда выходило, что он надёжный человек: его очень любили студенты, он мог разъяснить любые сложности настройки портала даже самому непроходимому бездарю, многим студентам он выбивал послабления по оплате обучения, даже мне помог этот дом получить. Но это то, каким видел его я и то, каким его знают в академии. Я пробовал выяснить какие-нибудь факты из его прошлого или узнать, чем по существу он занимается сейчас… и ничего! Никто ничего не знает. Единственное, что пришло мне на ум — напроситься на личную встречу. Вот, послал ему записку
