не в тирана и абъюзера. Меня привлекала его самоуверенность и наглость. То, что у него все получалось, за что бы он ни брался.
— Кажется, я понимаю, к чему ты ведешь. Я — не он! — Ваня отпускает мою руку и отворачивает лицо к окошку.
— Я знаю, что ты — не он! Но ты слишком похож на него…
Воцаряется тишина. Я знаю, что делаю ему больно этими словами, но он должен понять меня. Я слишком много пережила. Я вообще, кажется, теперь боюсь мужчин.
— Ты даже не хочешь дать мне шанс? — Он снова смотрит мне в глаза.
— Не сейчас…
— А когда? — он повышает голос.
— Я… — я перевожу дыхание, — не знаю. Мне нужно время. И я не уверена, что смогу снова строить отношения. Снова довериться мужчине.
— Одна будешь всю жизнь?
— Не знаю. Я ничего не знаю. Единственное, что я решила, это попробовать начать снова жить. Заняться каким-то делом, чтобы просто забыть этот ад. Прости. Прости меня, родной! — По щекам бегут слезы, и я, наконец, вижу в его глазах понимание. Он больше не злится. — Я очень люблю тебя, но я не могу… Прости!
Я встаю из-за столика.
— Не ходи за мной, ладно? — он вскакивает из-за стола. — Пожалуйста. Вещи пришли с курьером, а я доберусь на такси.
— Я просто отвезу тебя домой.
— Нет, я потом не смогу больше тебя отпустить и мы оба попадем в паутину моих сомнений. Мне нужно время, чтобы вылечить душу. Прости…
— Я подожду тебя, сколько будет нужно! Обещаю.
— Живи своей жизнью, Вань, — я подхожу к нему, провожу рукой по щеке. — Если где-то на небесах наши имена стоят рядом, то мы еще встретимся. Не держись за меня, живи.
Я обнимаю его, крепко прижимаясь, вдыхаю запах моего мужчины, целую его в щеку и ухожу, не оглядываясь.
Глава 29
Мира
Вечером того же дня я сижу на своем любимом диване перед телевизором. В смысл фильма я не вникаю, да это и не важно. Я жду Таню Балашову. Мою лучшую и единственную подругу, которая спала с моим мужем. Которая говорила мне о его изменах, которая радовалась моему разводу, которая нагло мне врала все это время. Я кручу мысли в своей голове, как в мясорубке. Кажется, этот разговор будет сложнее, чем с Макаровым.
Стук в дверь выводит меня из раздумий. Я открываю дверь и впускаю подругу внутрь.
— Я принесла пиццу и колу, — радостно говорит она. — Вино тебе пока нельзя, поэтому так.
— А жаль…
— Что жаль? — переспрашивает Таня.
— Жаль, что вино нельзя, — отвечаю я. — Оно было бы очень кстати. Проходи.
Таня что-то суетливо щебечет, а я просто наблюдаю за ней. Если она спала с ним в настоящее время, неужели у нее нигде не болит от его смерти?
— Тебе его не жаль? — спрашиваю я.
— Кого? — не понимает она. Или претворяется, что не понимает.
— Пашу.
— Честно признаться, не особо. Он столько нервов тебе помотал.
— А тебе?
— Что мне?
— Тебе нервы не мотал?
— Ты о чем? — она действительно не понимает?
— Наверное, тяжело тебе будет теперь без спонсора? — я откусываю пиццу. Почему в стрессовых ситуациях я так налегаю на еду?
— Мир, я не понимаю…
— Да, все ты понимаешь, — говорю я, не переставая жевать. — Пашка содержал тебя все это время. Взамен ты платила ему своим телом и своей преданностью. Заодно и за мной следила. Думала, наверное, что он меня оставит и к тебе, наконец, уйдет?
Таня побелела, как мел. Зрачки бегают из стороны в сторону, а она мнет салфетку в руках. Нервничает. В уголках глаз скапливаются слезы.
— Мир, это… — Она запинается. — Это все совсем не так.
— А как? — я жую очередной кусок.
— Откуда ты вообще узнала?
— Паша сказал. В подробностях, как трахал тебя, как ты стонала. И что я до тебя не дотягиваю, — я усмехаюсь, а у самой все внутренности трясутся.
— Конченый…
— Это да, но это не меняет сути вопроса. Тяжело без спонсора будет? Ты хотя бы плакала после его смерти?
— Ты не поймешь все равно, — Таня опускает глаза.
— А ты попробуй хотя бы объяснить, — говорю я. — Зачем ты это делала? Почему мне не говорила? Он заставлял тебя с ним спать? Угрожал?
— Нет, ничего такого не было, — виновато говорит она. — Я просто любила его.
— Что? — я давлюсь куском и начинаю кашлять. — Любила?
— Да, — Таня поднимает на меня глаза. — Чему ты удивлена? Ты ведь его тоже когда-то любила.
— Я любила НОРМАЛЬНОГО Пашу. А не садиста.
— Я тоже полюбила НОРМАЛЬНОГО. Но он выбрал тебя! — Таня едва сдерживает слезы. — Я никогда не вмешивалась в ваши отношения. Вы любили, у вас было все хорошо. Я искала замену своей зависимости, но так и не нашла. У меня так никого постоянного и не появилось. Я ведь не просто так мужиков меняла.
— В какой момент ты предала меня? Когда ты легла под него?
— Вы были женаты третий год. Ты уже поговаривала, что он становится невыносим. Потом он сам зажал меня в машине. Если помнишь, он как-то предложил отвезти меня домой после наших с тобой посиделок.
— Ты серьезно?
— Да. Он стал приставать, целовать… А я ведь в тот момент была одинока. И мне так понравилось находиться в объятиях любимого мужчины, что я просто растаяла и поддалась ему. С тех пор наши встречи стали частыми. Он просто трахал меня, а я любила его. Да, он дарил мне подарки и подкидывал денег, но все это было не важно. Я его любила. После вашего развода, я думала, что он, наконец, посмотрит на меня, как на жену будущую, но он так и не отстал от тебя.
— Тебе что, было мало моих рассказов о том, как он меня бил и насиловал?
— Он и меня бил иногда. Реже, конечно, чем тебя, но…
— То есть ты кричала мне, что нужно себя уважать и бежать от него, а сама была в такой же роли?
— Да, — Таня плачет. — И да, я ревела белугой, узнав о его смерти. Сначала даже винила тебя в этом, но потом поняла, что это глупо.
— Какая же ты дура, — я сама удивляюсь, что перестаю на нее злиться.
— Знаю, — она ревет все сильнее. — Знаю, но я любила его.
— Ты была жертвой при больном психопате.
— Как и ты. Только ты разлюбила его, а я нет. Даже, когда я сделала аборт от него, не смогла закончить эти отношения.
— Аборт? Ты была беременна
