— Колосник! — подтвердил Сашок.
— Конец света! Как будто и не уходил… Ну что, пришли к единому мнению?
— Николай говорит, что надо совершенствоваться, — ответил Сашок.
— Вот это точно! И как успехи в этом процессе? Никого не убили?
— Ты пойми, Николай, совершенство совершенством, никто не отрицает, — говорил Полоний, — но для чего? Во имя чего я буду совершенствоваться? Ведь правильно говорит Витя, все равно все там будем. Так зачем мне это, ты можешь сказать?
— Как зачем? — удивился Николай. — От вас-то я, Сергей Борисович, не ожидал!.. Ну, самому же интереснее будет жить, неужели непонятно?
— И на самом интересном месте обрывается колосник, — меланхолично вставил Сашок, решив извести Николая.
— Да погоди ты со своим колосником! — взвился тот.
— Ну нет, он такой же мой, как и твой! — решительно возразил Сашок. — Он сам решит!
— Так вот, совершенствование, к которому ты нас призываешь, Николай, — говорил в это время Полоний, — на самом деле нужно только для одного…
Сашок снова хотел вставить про колосник, но Полоний остановил его:
— Погоди, Сашок!.. Только для одного, для получения наслаждения от жизни, от каждого ее момента, вплоть, я подчеркиваю это, до последнего момента.
— А этот момент нам известен! — все-таки сказал Сашок, изображая падающий колосник.
— Твоя теза правильная, — продолжал Полоний, — но ты почему-то не договариваешь до конца, то ли не желая признавать наслаждение как истину, то ли — и это самое интересное! — не желая признавать истину как наслаждение. Ведь спору нет, Коля, приобщающийся тайн бытия, испытывает не меньшее наслаждение, чем молодой любовник, а может и большее. Я прав?..
— Выпьем! — сказал Николай вдохновенно, и первый потянулся к Полонию.
— Ну ты повернул, Борисыч! — восхитился Сашок. — Истина это наслаждение, а наслаждение это истина!.. Так выпьем за истину… с наслаждением!..
И вот когда, наконец, добрались до истины, то пили водку долго и жадно, словно не устали, словно родниковую воду в конце долгого пути. Жаден русский человек до истины, как никто. И когда он ее взалкал и отчего? От просторов, что ли, немереных, где поневоле становишься богохульником и орешь посреди утренних нив с похмелья: «Где Ты? Ну где?! Покажись, если не Трус?!»… Или от собственной удали, покорив запросто эти огромные пространства?..
Фомин пил вместе со всеми, пытаясь понять, что появилось раньше: истина или русский человек? Получалось — вместе. И смотрят они друг на друга. И не видят… но никак нельзя им порознь!..
5. Замок
Разбудила его Ирина. Звонил телефон.
— Звонит уже полчаса, — сообщила она ему недовольно.
— Я же его отключил!
— А я включила, — пожала плечами Ирина, и Фомин сразу почувствовал голову и тяжело гудящий камень в ней.
— Три часа, — заметила Ирина, посмотрев на часы. — И кому это?..
Телефон звонил беспрерывно. Фомин схватил трубку, подозревая, что это кто-то с банкета и намереваясь поставить наглеца на место грозным «аль-лё!»
— Я же просил связаться со мной… — услышал он совсем из другого мира.
«Милый Док, как ты не вовремя, если б ты только знал!» Фомин застонал от одной только мысли, что кроме водки и истины, есть еще и Ассоциация, и вот она-то совсем сейчас не похожа на истину, от которой получаешь наслаждение. Он малодушно мечтал о том, чтобы Доктор провалился куда-нибудь, исчез, растворился, как это бывает во сне.
— Боюсь, что нам все-таки необходимо увидеться, — сказал Доктор, услышав его стон. — Несмотря…
— Боюсь, что мне надо поспать! — рявкнул Фомин. — Я только что лег!
— Я поэтому и звоню. Тебя иначе просто не застать, протуберанец. Мы теряем время.
— Миленькое «мы». Я никому ничего не должен, насколько я помню. Я на отдыхе!
— Это тебе кажется. Ты сейчас должен уже всем, только об этом еще не все знают!
— Вот как узнают, пусть звонят, а сейчас отвали: я часу не спал!
— Ты все равно не уснешь, зачем дурака валяешь?
— Это мы еще посмотрим! — сказал Фомин, выдергивая шнур телефона.
Он действительно заснул, несмотря на немой вопрос Ирины, который она изо всех сил излучала вместе с завитком дыма сигареты. Иногда он сам поражался невозмутимой функциональности своего организма, а уж как поражалась Ирина!.. Сейчас она в очередной раз воочию наблюдала как незамедлительно, во исполнение своей угрозы, «отъехал» Фомин. Он уже сладко спал. Три минуты. Потом вскочил, словно увидел страшный сон. Доктор же может приехать сюда, телефон он уже знает!..
— Вставай, мы едем к тебе! — сказал он Ирине, которая не успела еще выкурить сигарету.
— Зачем? — несказанно удивилась она. — Разве нельзя подождать утра?
— Нельзя! Если, конечно, ты хочешь, чтобы выходные мы провели вместе.
Оделся он быстро, по-солдатски. Ирина удивленно таращилась на него.
— Да что случилось-то?
— Тебе мало этого звонка? Сейчас сюда еще ломиться будут… Да нет, ничего страшного, но встречи с этим занудным типом лучше избежать. Одевайся, я вызову машину.
Ирина ушла одеваться в ванную, закутавшись в простыню, чего при красоте своей телесной никогда раньше не делала. Обиделась. «Да с таким телом надо просто жить, ни о чем не думая! Думать буду я, идиот!»
Он открыл окно, машина уже стояла у подъезда, тепло урча. Фомин окинул взглядом квартиру: интересно, надолго он ее покидает? хотелось думать, что нет, — и вывел Ирину в гулкую темноту подъезда.
— Когда будет свет в этом подъезде? — спросила она, спускаясь по темной лестнице, пока он запирал дверь. — Ты бы хоть лампочки вкручивал, ноги сломаешь!
— Тогда бы я только и вкручивал, — хмыкнул Фомин, вспомнив безнадежные попытки сохранить свет в подъезде. — Подожди меня…
Но Ирина дулась и настырно чиркала шпильками по ступеням в кромешной тьме,
