себе под ноги.
Туман сделался таким густым, что люди уже не видели друг друга. Даже, стоя рядом с Грэвсом, Теуслер потерял генерала — он исчез, как будто растаял на глазах.
В чреве «Томаса» глухо ворчала машина, и за бортом плескалась невидимая вода. Звон колокола слышался ближе, размеренный и печальный, как на похоронах. Чудилось, что какой-нибудь ослепленный корабль вот-вот врежется в борт «Томаса» и в пробоину хлынет тяжелая темная вода.
Разъединенные серым мраком, не видя друг друга, и Грэвс и Теуслер молчали. Унылый колокольный звон вселял тревогу и нагонял беспокойные мысли. Что происходило там, на закрытой туманом земле?
«Томас» снова закричал и снова смолк. Колокольный звон плыл в серых волнах тумана. «Томас» покачивался с носа на корму, и под его стальным брюхом сильнее плескалась вода.
— Может быть, у чехов появились свои большевики? — услышал Грэвс совсем рядом голос невидимого Теуслера. — Может быть, большевики разлагают войска чешского корпуса и войска не хотят сражаться?
— Не думаю, — сказал Грэвс. — Чешским корпусом командуют надежные военачальники — штабс-капитан Гайда и поручик Сыровой. Их обоих сделали генералами, они честолюбивы и надежны… Они сумеют справиться со своими большевиками…
— Почему же тогда замедлилось наступление? Может быть, там не хватает сил?
— Туда направлены наши 27-й и 31-и полки, пять тысяч из восьмой дивизии… Английский и французский батальоны, японцы…
— Если мало наших солдат, нужно послать еще.
— Война, — сказал генерал. — Войска заняты на Западном фронте.
С континента потянул ветер. Мутная пелена перед глазами генерала заколыхалась и поплыла. На одно мгновение он увидел голову Теуслера, край борта «Томаса», но опять тотчас же все затянуло туманом, только теперь, потревоженный ветром, он полз перекатами и клубился, как осенняя туча в ненастье.
— Нужно ускорить формирование русских частей и заставить их драться с красными, — проговорил Теуслер. — Нужно создать в Сибири сильное русское правительство и помочь ему…
— Во Владивостоке посол Моррис, — сказал Грэвс. — Он ведет переговоры с местными русскими правительствами. Там образовалось несколько правительств… Посол Моррис, мы его сегодня увидим.
— Да, — сказал Теуслер. — Нужно заставить самих сибиряков драться с красными — это двойная выгода…
Туман клубился вокруг «Томаса». Мокрый ветер лизал лицо генерала. Шинель, как росой, покрылась мельчайшими капельками влаги, и было неприятно дотронуться до нее рукой.
Ветер крепчал и теснил туман от залива к морю. В сером редеющем сумраке все отчетливее выступали палуба «Томаса», трубы и столпившиеся у бортов пассажиры. Грэвс снова увидел желтое лицо Теуслера.
В утробе «Томаса» заворочались машины, и корабль двинулся вперед — нерешительно и несмело, будто боялся снова наткнуться на непреодолимую стену тумана. Однако туман продолжал редеть, и вскоре показались играющие под солнцем чистые воды залива, а за ними — земля.
Пассажиры, протирая стекла биноклей, теснились к борту.
Слева в золоте осенних лесов выплыл из тумана Русский остров — Дундас, справа открылся материк, изрезанный небольшими заливчиками и бухтами. Огромные отвесные скалы, подступившие к самому морю, вершинами своими уходили далеко в небо. У подошв скал вода была почти черная, и кружево бурунов, бьющихся о нагие камни, казалось ослепительно белым.
В расщелины между скал пробивались ручьи и падали, бросая в воздух хлопья пены.
Земля казалась только что вышедшей из хаоса мироздания. Камень и вода, вода и камень. Изредка протянутся желтые пустынные отмели, и снова голые скалы, скупо покрытые кустарниками и высокой острой травой.
Пассажиры молча смотрели на незнакомую суровую землю.
«Томас» вошел в пролив между Русским островом и материком, обогнул торчащие из воды каменные глыбы, прозванные «Ослиными ушами», и повернул в узкий проход к бухте Золотой Рог.
По берегам попрежнему громоздились отвесные скалы, но теперь на площадках, выдолбленных в камне, поблескивали жерла орудий, защищающих вход в гавань.
— Это похоже на Босфор, — сказал кто-то из военных.
«Томас» обогнул вдающийся в пролив мыс Эгершельд, и за зеркальной поверхностью Золотого Рога поднялся на холмах Владивосток.
Город растянулся во всю длину бухты. Белые и серые каменные домики теснились к самой воде и, как по лестнице, поднимались по крутым скатам холмов. Между домиками и позади их возвышались скалы. Каждый дом казался маленькой крепостью.
Город лежал спокойный и величественный, весь в сиянии голубых вод Золотого Рога.
Пассажиры «Томаса» молча глядели на Владивосток и на рейд, где среди кораблей разных наций стоял неуклюжий черный крейсер под американским флагом.
— Крейсер «Бруклин», — сказал мистер Теуслер, и рот его растянулся в улыбке. — Адмирал Остин Найт…
«Томас» бросил якорь, и почти тотчас же к кораблю, бороздя воды бухты, подошел катер. Катер пришвартовался к борту, и на палубу «Томаса» поднялись американские офицеры во главе с полковником Генри Штейером. До приезда Грэвса он командовал экспедиционными войсками на Дальнем Востоке. Офицеры явились на «Томас» встретить своего нового командира и передать ему приглашение адмирала Найта позавтракать на борту «Бруклина».
— Как наши дела? — спросил Грэвс.
— Превосходно, — ответил Штейер. — Сегодня в Читу вошли японские войска и отряд казачьего атамана Семенова. Это позволит использовать освободившихся чехов для дальнейших операций…
— А как Хабаровск?
— Можно с уверенностью сказать, что Хабаровск продержится не дольше четырех-пяти дней. Там собрались значительные силы: чехи, японцы, отряд русского казака Калмыкова и наш 27-й полк…
— Как в городе?
— Сейчас спокойно, но только вчера закончилась забастовка рабочих. Они бастовали восемнадцать дней.
— Требовали повышения заработка?
— Требовали увода войск союзников и освобождения арестованных членов Владивостокского Совета… Пришлось принять меры…
— И теперь спокойно? — спросил генерал.
— Теперь спокойно.
Мимо «Томаса» проплывало большое судно с огромными
