и пришивала ленту к кайме пеплоса.
Кандис выговаривала мужу:
– А я тебе говорю – жди беды. Ты видел, как он на нее смотрит?
– Кто?
– Ну, этот, как его… Иона!
– Как?
– Как ты на меня до свадьбы. Забыл уже?
Стратег сосредоточенно пыхтел, пытаясь бронзовыми щипцами расколоть грецкий орех. Перед ним стояла расписанная желтой охрой терракотовая лекана с двумя ручками, полная цельных орехов вперемешку с очищенными ядрами и скорлупой.
– Нет, конечно, – слукавил Деимах. – И что?
– А то, что я не хочу, чтобы мои внуки были наполовину иудеями. Где это видано, чтобы македоняне роднились с изгоями. Мы даже с греками не роднимся. Ты что, скандала хочешь? Или ты забыл, как стал стратегом? Если бы не деньги старинных македонских семей, которые были пущены на подкуп филархов, так бы и остался гиппархом. Нужно соблюдать традиции, если хочешь, чтобы с тобой считались…
– Да какая разница – стратег, гиппарх! – Деимах начинал раздражаться.
Он перебрал предыдущим вечером в гостях у одного из архонтов, поэтому был не прочь опохмелиться, но жена запретила слугам давать ему вино.
– Все равно должность стратега не оплачивается из городской казны, так же, как и должность гиппарха. И раньше хорошо жили. Гондофар – слава Аполлону Лучезарному! – оставил клерухам родовые земли, так что мы, как и прежде, получаем с них доход. Да, продать клер теперь нельзя – ну и что, какой дурак будет его продавать? А что касается традиций, я и так по должности должен торчать в центре толпы во время городских праздников. В Ленеи первым берусь за пресс, а потом плачу актерам из собственного кармана. В Мунихии хожу весь обсыпанный мукой, потому что должен принимать участие в выпекании жертвенных пирогов для Артемиды. В Скирофории таскаю по городу белый зонт и шкуру барана. Про Дионисии – вообще молчу, того и гляди чернь по пьяни подожжет город или нарвется на драку с ассакенами. Если честно, все это мне осточертело!
– Что? – Кандис задохнулась от возмущения. – А о дочерях ты подумал? Нас теперь принимают в лучших домах Бактры. Как ты собираешься им женихов искать? Или ты уже нашел себе зятя – этого деревенщину из Кушаншахра?
– А что, – Деимах принялся рассуждать вслух, бросив щипцы в лекану, – Куджула не эллин, зато царских кровей. Герай купается в золоте и самоцветах – одни копи Бадахшана и Вахана чего стоят. Вспомни персидскую поговорку: «Рубин в Бадахшан не везут»… А пошлины за транзит караванов с пушниной из Сарматии, метаксой[87] из Согдианы, шелком-сырцом из страны Серес[88]… Ух!
Стратег помотал головой из стороны в сторону – такое богатство ему и не снилось.
Справившись с чувствами, продолжил:
– Брак может быть политическим, примеров в истории предостаточно. Царь Соломон взял в жены дочь египетского фараона Псусеннеса, затем разгромил с его помощью филистимлян и получил богатый город Газер в качестве приданого… Другой иудейский царь, Ахав, заключил стратегический брак с Иезавелью, дочерью сидонского царя, чтобы вместе с ним противостоять Ассирии. Правда, это привело к гражданской войне. Но он сам виноват – не надо было истреблять жрецов Яхве… Александр Македонский сначала женился на Роксане, дочери бактрийского князя Оксиарта, а после индийского похода сразу на двух персидских принцессах: Барсине, дочери Дария, и Параситиде, дочери Оха. Хм! Стратегический брак. А разве я не стратег? Если начнется война с Кушаншахром, нам ничто не помешает встать на сторону Герая. Эх! Времена Диодота и Эвтидема не вернуть… Ассакены будут править Бактрой или кушаны – какая нам теперь разница? Зато при Герае мы получим больше привилегий… С помощью Аглаи.
Кандис, слушая мужа, постепенно успокаивалась. Стоило Деимаху упомянуть золотые прииски и каменоломни, где добываются драгоценные камни, как ее настроение заметно улучшилось. Она подумала, что сережки из сердолика очень подошли бы к ее новому желтому хитону, а если еще добавить такого же оттенка кольцо… или нет – пусть лучше будет с лазуритом, под цвет глаз…
Молодая женщина мечтательно зажмурилась и поспешила поставить точку в разговоре.
– Куджула мне тоже нравится. Я заметила, что Аглая им увлеклась… Он едва появился в городе, но столько успел сделать для нашей семьи. Пусть заходит, я не против. Но чтобы никаких иудеев в доме не было!
На этом семейный совет закончился. Деимах потянулся к жене и привлек ее к себе, а она и не сопротивлялась…
В это время Иона, виновник беспокойства Кандис, вместе с Шаддаем и Иешуа сидел на полу хижины покойного рофэ, разглядывая древнюю книгу. Казалось, после смерти учителя жилище потеряло душу: засушенные травы больше не пахли ароматно и загадочно, превратившись просто в блеклые ломкие пучки, а кувшины со снадобьями словно утратили матовый глянец, потускнели, стали обычной глиняной посудой.
Иешуа осторожно переворачивал свинцовые пластины с закругленными углами. Обратную сторону первого листа и лицевую сторону второго покрывали маленькие четырехугольные буквы. Они плохо просматривались из-за налета окисла, но текст все-таки можно было прочитать.
Иешуа протер страницы рукавом куттонета.
– Свинец, похоже, из Мицраима, – со знанием дела заметил Шаддай.
В Хагматане он работал в лавке дяди, где продавалась утварь из разных сплавов, поэтому знал, что при изготовлении бронзы в качестве присадки к меди можно использовать еще и свинец. А его в основном добывают на африканском берегу моря Ям-Суф[89].
– Ладно, пусть так… Но нам это ничего не дает, – задумчиво заметил Иешуа.
Шаддай обиженно насупился, потому что его эрудицию никто не оценил.
Иешуа сначала прочитал надпись на иврите:
– И поставил истукан Астарты, который сделал в доме, о котором говорил Господь Давиду и Соломону, сыну его: «в доме сем и в Иерусалиме, который Я избрал из всех колен Израилевых, Я полагаю имя Мое на век; и не дам впредь выступить ноге Израильтянина из земли, которую Я дал отцам их, если только они будут стараться поступать согласно со всем тем, что Я повелел им, и со всем законом, который заповедал им раб Мой Моисей»[90].
Затем перевел греческий текст:
– И сыны Израилевы пошли каждый в свое место и в свой город. И стали сыны Израилевы служить Астарте и Астарофу и богам окрестных народов; и предал их Господь в руки Еглона, царя Моавитского, и он владел ими восемнадцать лет[91].
Троица долго сидела, обсуждая строки из Писания, строя догадки и высказывая предположения. Сошлись в одном: упоминание Астарты в обоих текстах не случайно. Но дальше этого дело не двигалось. Символы и фигуры на других пластинах показались на первый взгляд совсем
