— хозяин.
Здесь человек редко замечает третьего врага, который уже навис над ним. И он не подозревает, что битва уже проиграна. Он превращен своим врагом в жестокого, капризного человека.
— Он потеряет свою силу?
— Нет; ни ясности, ни силы он не потеряет никогда.
— Чем же он тогда будет отличаться от человека знания?
— Человек, побежденный собственной силой, умирает, так и не узнав в действительности, что с нею делать. Сила — лишь бремя в его судьбе. Такой человек не властен над самим собой и не может сказать, когда и как использовать свою силу.
— Является ли поражение от кого-нибудь из этих врагов окончательным?
— Разумеется. Раз уж человек однажды побежден, он ничего не может поделать.
— А может ли, например, тот, кто побежден силой, увидеть свою ошибку и ее исправить?
— Нет. Если человек сдался, с ним покончено.
— Но что, если он лишь временно был ослеплен силой, а потом отказался от нее?
— Ну, значит, не все потеряно; значит, он все еще пытается стать человеком знания. Человек побежден лишь тогда, когда он оставил всякие попытки и отрекся от самого себя.
— Но в таком случае получается, что человек может отречься от себя и испытывать страх целые годы, но в конце концов победить его.
— Нет, это не так. Если он поддался страху, то никогда его не победит, потому что будет избегать учения и никогда не отважится на новую попытку. Но если в течение многих лет он даже в центре своего страха не оставит попыток учиться, тогда он рано или поздно победит страх, потому что, в сущности, никогда ему не поддавался.
— Как победить третьего врага, дон Хуан?
— Он должен победить его пониманием. Человек должен прийти к пониманию того, что сила, которую он, казалось бы, покорил, в действительности ему не принадлежит и принадлежать никогда не может. Он должен утвердиться в неизменном самообладании, трезво и бескорыстно пользуясь всем, что узнал. Если он способен увидеть, что без самообладания ясность и сила хуже иллюзии, то достигнет такой точки, где все будет в его подчинении. Тогда он узнает, когда и как использовать свою силу. Это и будет означать, что он победил третьего врага и пришел к концу своего странствия в обучении.
И вот тут без всякого предупреждения его настигает последний враг: Старость! Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть свое поражение.
Это пора, когда человек избавился от страхов, от безудержной и ненасытной ясности, пора, когда вся его сила в его распоряжении, но и пора, когда им овладевает неодолимое желание отдохнуть, лечь, забыться. Если он даст ему волю, если он убаюкает себя усталостью, то упустит свою последнюю схватку, и подкравшийся враг сразит его, превратив в старое ничтожное существо. Желание отступить затмит его ясность, перечеркнет всю его силу и все его знание.
Но если человек стряхнет усталость и проживет свою судьбу до конца, тогда его в самом деле можно назвать человеком знания, пусть ненадолго, пусть лишь на тот краткий миг, когда ему удастся отогнать последнего и непобедимого врага. Одного этого мгновения ясности, силы и знания уже достаточно.
Глава 4
Дон Хуан редко говорил открыто о Мескалито. Всякий раз, когда затрагивалась эта тема, я спрашивал, почему он ее избегает. Отвечать он отказывался, но всегда говорил о Мескалито как раз достаточно, чтобы укрепить во мне впечатление его антропоморфности. В передаче дона Хуана Мескалито был мужского рода не только благодаря соответствующему окончанию, которое свойственно словам мужского рода в испанском языке, но и благодаря его неизменному статусу «защитника и учителя». Такие характеристики лишь подтверждались при всяком новом разговоре.
Воскресенье, 24 декабря 1961
— «Трава дьявола» никогда никого не защищала. Ее назначение — давать силу, и не более того. Мескалито, напротив, великодушен, как дитя.
— Но ты же говорил, что он бывает устрашающ.
— Конечно, он устрашающ; но с тем, кто ему вверяется, он благороден и добр.
— Из чего видно, что он добр?
— Он — защитник и учитель.
— Каким же образом он защищает?
— Ты всегда можешь держать его при себе, а он будет следить, чтобы с тобой ничего не случилось плохого.
— Как это — держать при себе?
— В мешочке под рукой или на шее.
— Ты носишь его с собой?
— Нет, потому что у меня есть союзник. Но другие обычно носят.
— Чему же он учит?
— Правильно жить.
— А как он учит?
— Он показывает разные вещи и говорит, что есть что.
— Как?
— Сам увидишь.
Вторник, 30 января 1962
— Что ты видишь, когда Мескалито берет тебя с собой, дон Хуан?
— Такие вещи так просто не рассказывают. Этого я не могу тебе рассказать.
— Если ты расскажешь, с тобой что-нибудь случится?
— Мескалито — защитник; добрый, благородный защитник; но это не значит, что с ним можно шутить. Именно потому, что он добрый защитник, он может быть воплощением ужаса для тех, кто ему не нравится.
— Я и не думал шутить. Я просто хотел бы знать, что он показывает другим и что с ними делает. Я ведь описал тебе все, что со мной было.
— С тобой другое дело, возможно потому, что тебе неизвестны его пути. Приходится учить тебя этому совершенно так же, как учат ребенка.
— Сколько еще мне предстоит учиться?
— Пока он сам по себе не начнет приобретать для тебя смысл.
— А потом?
— Потом сам все поймешь. Тебе больше не понадобится ничего мне рассказывать.
— Можешь ли ты мне рассказать, куда тебя берет Мескалито?
— Я не могу говорить об этом.
— Я только хочу знать, существует ли какой-то другой мир, куда он берет людей?
— Существует.
— Это рай?
— Он берет тебя сквозь небо.
— То есть я хочу сказать, это те Небеса, где Бог?
— Ты говоришь чушь. Я не знаю, где Бог.
— Мескалито — это Бог, единый Бог? Или один из богов?
— Он просто защитник и учитель. Он — сила.
— Он что, сила внутри нас?
— Нет. Мескалито не имеет с нами ничего общего. Он вне нас.
— Но тогда каждый,
