вызова.
— Кирилл. Ну, уже пять часов утра. Я днем сплю. — Я узнал голос Астреллы и ледяные иглы, проткнувшие почти остановившееся сердце стали понемногу таять.
— Ты обещала мне. — Я думал, что я это произнес, но горло перехватило, и в трубку я отправил сдавленный сип вместо фразы.
— Что? Тебя совсем не слышно! — Я прокашлялся.
— Ты обещала мне. — Произнес я в трубку более внятно.
— Ты про желание? — Разочарованно произнесла Астрелла.
— Как обычно миллион долларов?
— Нет.
— Два, три, десять?
— Нет.
— А что же? — Астрелла оживилась. Странный ты Кирилл. Ты первый кто этого не просит.
— Моя дочь больна. — Свел я разговор сразу к сути.
— Дочь. — Астрелла замолчала.
— У вас у людей — это генетические полукопии.
— И что? Сделай еще одну. Это же ничего не стоит. — Я прикрыл глаза.
— Мне ничего не надо. Только сделай так, чтобы она была здорова. — Я сжал телефон изо всех сил. Мне показалось, что сейчас что-нибудь произойдет.
Произойдет то, что обычно происходит в этих случаях в кино. Садится батарея, рвется связь. В дверь врываются бандиты и бьют по морде бейсбольной битой.
Взрывается фугас, заложенный в дом еще со времен второй мировой войны.
Гаснет электричество на всем земном шаре.
— Хорошо. — Вдруг раздался ее органный голос. Но больше желаний не будет.
— Пусть. — Телефон хрюкнул что-то нечленораздельное и в трубке раздались короткие гудки. Я посмотрел на справочник. Имени Астрелла в нем уже не было. Я встал, протопал в ванную как был. В теплой куртке зимних ботинках и сунул голову под струю холодной воды.
Кожа под волосами болезненно сжалась, прося пощады. Я помучил ее еще минуту, до тех пор, пока не утихла головная боль. Вытер волосы полотенцем и снова набрал «скорую».
— К вам должна была поступить девушка.
— Да поступала. С ней все хорошо. Синяки ссадины. Мы сделали уколы против столбняка и отправили ее домой.
— Мать с ней была?
— Да какая-то женщина была рядом. Ругала ее, что она так поздно ходит по улицам одна. А вы ей кто?
— Я ее папа. Спасибо. — Меня зашатало. Я уронил телефон на пол и рухнул на диван. Ни слез, ни рыданий. Лежал каменно, словно гранитная глыба, вывезенная из Карского ущелья.
Мелькала, какая-то маленькая сволочная мысль.
— А ведь все могло быть иначе. Все могло быть совершенно иначе, будь ты хоть немного подонком…
— Ты бы мог возить ее по врачам. Самым лучшим врачам в мире.
— Показывать красивую девушку в коляске репортерам и пускать скупую слезу.
— Нагрести еще кучу бабла на этих фотках и создать фонд колясочников.
— Устроить состязания колясочников, по каким ни будь видам спорта.
— Устроить так чтобы Аня стала королевой красоты колясочников.
— Сделать главой фонда колясочников.
— Баллотировать ее в президенты от фракции колясочников.
Но… Я счастливо улыбнулся. Протопал снова в комнату к продавленному дивану. Сел на него. Сбросил мокрую куртку и шарф прямо на пол. Скинул ботинки. Лег.
Я сделал правильный выбор, правильный потому что сердце пело.
Пело длинной радостной нотой, и я вспоминал и вспоминал ее «мелкую», как она прыгает в синем купальнике симпатичным смугленышем по горячему морскому песку.
Теперь она всегда может это делать. Прыгать по горячему песку. В синем купальнике и охать от того что он сильно прогрет солнцем.
— Господи! — Произнес я, поворачиваясь на другой бок. — Хорошо — то как.
— Завтра же суббота. Хоть высплюсь.
Звонкий щелчок в стекло не дал уснуть. Одновременно хрупнул аквариум, и хрустнула спинка стула. Рядом на подушке вздулся пузырь из смятых перьев и из него, словно из зародыша пронизанного извилистыми жилами быстро стало вырастать тело.
Оно оформилось за несколько секунд. Оправило мой свитер, потому что он был коротковат, для таких длинных и красивых ног, и село в старое кресло.
Это была Астрелла. Она хмурилась и смотрела на меня, словно я был для нее восьмым чудом света.
— Кирилл… Я так и не поняла, почему ты не выбрал миллион долларов?! В этом сарае нормально жить не-во-змож-но!
— Эх ты… Чудо заморское. — Расплылся я в радостной улыбке.
— Ничего-то ты в жизни не понимаешь. Ложилась бы лучше спать.
— Утро вечера мудренее. Давай сюда. На диван
