не слышал никого, кроме себя.
— … мне кажется, что на самом деле я хочу писать книги. У меня даже задумка есть. Представьте себе альтернативную Российскую Империю, только она не Империя вовсе, а федеративная республика, и магии в этом мире нет вообще, и…
— Ох, Максимка, — покачала головой психолог. — Какой же ты долбо…
Вз-вз! — Нина Аскольдовна не договорила, потому как в этот момент на телефон пришло сообщение с особым сигналом. Сигналом, который стоял исключительно на членов Церкви. А, стало быть, это что-то очень и очень важное.
— … только я боюсь начинать один, потому что… ну… потому что не знаю почему. Но у меня есть один знакомый, который предлагает поработать вместе. Саша. Он немножечко токсик, но…
— Завали! — крикнула психологиня, прочитав сообщение, и в голос расхохоталась. — Ах-ха-ха-ха!
— Ээээ…
«Мы ошиблись», — писал брат Тихон, — «Я видел пришествие Его! Собственными глазами я узрел, как Он пробудился!»
— Ну наконец-то! — Нина Аскольдовна вскочила с кресла. — Наконец-то, твою мать, наконец-то! Да! Да-да-да! ДА-ААА-АА! Ах-ха-ха-ха-ха!
— М-м-м… Нинель Аскольдовна, так что вы думаете насчёт… э-э-э… вы вообще меня слушали?
Вдоволь отсмеявшись, психологиня смерила Максимку презрительным взглядом и сказала:
— Ты даже не представляешь себе, насколько ты жалок. Ты даже не представляешь, насколько все вы жалки. Но ничего. Ничего, — улыбнулась она. — Скоро каждому воздастся по заслугам, и такой биомусор, как ты, наконец-то займёт своё место. Скоро этот мир захлебнётся в крови.
— Угу, — кивнул Максимка, чуть подумал и спросил: — А вы точно психолог?
* * *
На всякий случай мы ехали очень и очень быстро. Я даже срезал по полю, сознательно ушатывая подвеску. А её ведь ещё после угона альтушками стоило бы проверить. А хотя… зачем мне теперь что-то проверять? У меня теперь свой личный механик есть. Так что как только всё успокоится, припрягу Шаму проверить джип вдоль и поперёк…
Но!
Это всё херня!
Неуместные мысли, которыми я пытаюсь отвлечься от главного!
Потому что мало ли, блин, что!
Формулировка «неопознанные монстры» напрягала, а больше мне патрульный ничего не рассказал. Так что это действительно может быть что угодно и… нет, я не боюсь монстров. Ни опознанных, ни неопознанных, ни даже опознанных наполовину.
Не боюсь я ни за альтушек, ни за наглухо бронированную барбухайку, ни за свой джип, ни даже за покупки, что лежат в багажнике. На дом насрать, на кабриолет тоже, и даже на Харлама Давыдова три кучи — всё это дело наживное.
А вот за Анфису, Кузьмича, деда Макара, председателя, председателеву тёщу, да и за всех-всех-всех остальных я сейчас переживал как никогда прежде. Они-то не одарённые и за себя в случае чего не постоят.
А я здесь.
А они там.
Вот ведь засада!
В контролируемом заносе я прошёл сквозь шлагбаум на въезде, также закрытый по случаю неведомой угрозы, выровнял машину и погнал по улицам Удалёнки, высматривая предполагаемую хтонь.
Хтонь не высмотрел, зато в остальном странностей хватало с перебором.
Поверх заборов я видел перепуганных жителей Удалёнки, которые лезли на крыши, явно спасаясь от чего-то или кого-то. Все участки были наглухо закрыты, а где-то даже забаррикадированы всяческим садовым хламом.
А вон дед Макар!
И тоже на крыше!
Снял с шеи золотую цепь, раскрутил её на манер пращи и метнул куда-то вниз. Тут я резко дал по тормозам, так что барбухайка едва не вошла мне в задницу.
— Макар Матвеич! — крикнул я, опустив окно. — Что случилось⁈
— Кабачки! — крикнул в ответ дед.
— Какие ещё кабачки⁈
— Зелёные! — тут Макар стащил с пальца увесистый золотой перстень, подкинул его на руке, прикидывая, что да как, а затем размахнулся и запустил со всей дури в кого-то, до сих пор мне невидимого.
— Кабачки, — пробубнил я себе под нос. — Зелёные.
Так…
Мысль первая — на Удалёнку напали монстры-менталисты, которые сводят людей с ума и пускают мороки. Мысль вторая — какая-то растительная хрень по Лёхиной части, которая пускает ядовитые пары, вот обдолбанные люди и страдают вовсю от галлюцинаций. Мысль третья…
Мысль третья оформилась ровно в тот момент, когда на капот моего джипа запрыгнул кабачок.
И впрямь зелёный.
С глазками.
И ещё с четырьмя ногами, которые заканчивались маленькими такими раздвоенными копытцами.
Кабачок покрутился вокруг своей оси, цокая и царапая капот, как грёбаный голубь, а потом истошно заверещал. Тоненько так, противно, меня аж пердёрнуло.
Ну… как бы… ладно, согласен, это действительно монстр. Вот только с таким монстром справится даже ребёнок, в чём проблема-то? — именно так думал я до того, как сплющил маленького визглявого мерзавца в тисках сырой энергии.
А вот потом…
Потом я своё мнение резко поменял.
Каждое кабачковое семечко, брызнувшее мне на лобовое стекло, внезапно набрало массу буквально из воздуха и превратилось в ещё одного глазастого и ногастого кабачка. Итого их у меня на капоте теперь тусовалось штук пятьдесят, а то и все семьдесят.
— Охренеть, — сказал я и на всякий случай включил дворники…
* * *
Немного Шамы вам
Авторы пока не определились окончательно с её внешностью.
Мне больше нравится справа сверху. А вам?
Глава 8
Дело плохо.
Очень и очень плохо.
Вот уж не ожидал, что монстр весом в половину килограмма, а то и меньше, без рогов, клыков, когтей, шипов и каких-либо боевых магических способностей на деле может оказаться гораздо опасней всего того, с чем мне доводилось иметь дело прежде.
Честно говоря, я даже занервничал.
Лич по сравнению с этим чёртовым кабачком — просто щенок. Проходной злодей, не стоящий абсолютно никакого внимания.
И если кому-то сейчас кажется, что я иронизирую или шутки шучу, то нихрена подобного. Просто если думать чуть шире и чуть дальше, то вывод напрашивается сам собой. И вывод этот неутешителен…
Маленький визжащий уродец ничто иное, как предвестник апокалипсиса.
Как бы кто не относился к научной фантастике, а имеет место быть, и в детстве я перечитал много всякого. А потому очень хорошо помню один из предполагаемых сценариев конца света под названием «серая слизь».
Правда, в оригинале фантасты предполагали, что всю материю пожрут вышедшие из-под контроля нанороботы. Не пожрут, точнее, а пересоберут в собственные копии. На деле же всё оказалось чуть более… по правде говоря, я даже слова
