ханов ехали другие двое — Изай и Осалук — со своими ближними воинами. Видимо, их орды были победнее, потому что и одеты они были попроще, но по хищному блеску глаз было видно, что в этом походе они сильно хотят улучшить свое материальное положение.
В поле за частоколом своих ханов ждали уже готовые двинуться в путь половцы. Сергей никогда не видел столько лошадей одновременно. Только теперь он в полной мере осознал всю ту мощь, которая должна была в скором времени обрушиться на русскую землю. «Господи, только бы Любомир остался жив, и успел предупредить своих земляков вовремя!» — мысленно помолился он. Естественно, кроме Николы и Любомира, никого из живущих тогда русичей Серега не знал, но они, хоть абсолютно незнакомые и далекие по расстоянию, были ему гораздо ближе и роднее, чем кочевники, среди которых он прожил уже несколько недель и многих из них знал поименно.
Шарукан выехал верхом между двух больших костров и от имени всех ханов произнес вдохновенную речь перед кочевниками, а ответом ему был рев тысяч глоток и взметнувшиеся в небо полотнища с изображением тотемов четырех орд, а также поднятые вверх копья, сабли и луки. Затем к кострам вышел уже пришедший в себя шаман и начал призывать помощь Тенгри-хана на воинство Степи. Сопровождалось все это ударами в бубен, плясками самого шамана, вздымавшего к небу руки, периодически выкрикивающего слова степной молитвы и бросающего в костры щепотки какого-то порошка, от которого те разгорались все сильнее.
Пока шаман устраивал все это действо, к сыновьям Тарха пришли их жены проводить своих мужей в дальнюю дорогу. Девушка, которая привлекла внимание Сергея на пиру, подошла не к Асеню, как он думал, а к самому Тарху. «Может, она все-таки дочь старого хана?» — подумал Сергей. Следующие ее слова только подтвердили догадку Матвеева.
— Пускай удача сопутствует тебе, отец, и да хранит великий Тенгри-хан тебя и всех вас, братья мои! — сказала она.
— Возвращайтесь с победой и с богатой добычей! — поддержали ее Алпнур и другие жены беков.
Хан Тарх отдал последние распоряжения своей орде, назначил главным вместо себя на время своего отсутствия Ченегрепу, и все четыре половецких орды отправились в поход. У Сергея и Николы долго еще в ушах стоял топот тысяч копыт, и клубы пыли еще долго поднимались в небо, пока все половецкое войско не скрылось за горизонтом.
* * *
Через несколько дней после отъезда войска друзья шли по опустевшему становищу вежи и разговаривали. Поскольку со всей вежи осталось всего пятеро воинов во главе с Костуком, работы у пленников стало меньше, и даже было немного свободного времени, которое и старались посвятить общению друг с другом и размышлениям о дальнейшей судьбе. Периодически к их беседам подключался и скучающий без дела Костук, который уже полностью выздоровел, и тоже рвался в поход, но был оставлен Сакзем охранять вежу.
— А ты и не говорил, что у хана Тарха есть младшая дочь, — укорял друга Матвеев.
— Да я об этом и сам не ведал. А что, по душе пришлась половецкая красавица? — отвечал ему Никола. — Стыдись своих помыслов, ты же монах! Да и к тому же, брат, где мы с тобой, а где ханская дочь?
— Ну, во-первых, не монах, а пока еще послушник, а во-вторых, что плохого в том, что я посмотрел на красивую девушку. Ведь я ей никакого зла взглядом не причинил.
— Ох, брат Сергий, зная половцев, я бы тебе не советовал на нее засматриваться, если тебе твои глаза дороги…
— Хорошо, я поберегу свои глаза, брат, но пока они мне говорят, что к нам приближается один наш старый знакомый.
И действительно, навстречу друзьям шел Ченегрепа вместе с кочевником, с которым он сидел на пиру.
— Ну, вот тот умелец, про которого я тебе говорил, Берендей, — своим вкрадчивым голосом говорил и.о. хана Ченегрепа. — Такой, как он десятка обычных работников стоит.
— Хорошо, если ты прав, то и мой булгарский покупатель в Тьмутаракани будет доволен, а мы с тобой станем богаче. А пока я предлагаю его немного испытать, — ответил его собеседник, пальцем поманил к себе Николу и добавил по-русски: «Эй, раб, почини моя телега!».
Причину поломки опытный взгляд Николы установил уже на подходе к телеге — от задней оси отломался небольшой кусок дерева, и правое заднее колесо теперь стояло под углом к земле. Следовательно, нужно было найти хорошую палку, которая бы выполняла роль оси, и прикрепить к ней колесо. Для профессионала это большого труда не составило. Никола, как всегда, быстро справился с телегой торговца, но если бы он знал, к чему это приведет, то так бы не спешил…
— Хорошо, хорошо, — удовлетворенно покачал головой наблюдавший за работой Берендей. — Мне нужны такие молодцы!
— Я же тебе говорил, мой друг, что этот парень точный и быстрый, как стрела опытного лучника, которая метко попадает в цель, — хитро улыбаясь, промолвил Ченегрепа. — Пойдем, нам с тобой осталось обсудить лишь некоторые мелочи.
Друзья не придали значения этому событию и продолжили свою обычную работу. Однако уже через пару часов к ним подошли воины от Ченегрепы.
— Собирайся, через час ты уходишь вместе с достопочтенным Берендеем, — сказали они Николе его приговор.
— Как? Куда? Я же в этой веже живу уже шесть лет и работаю, не покладая рук!
— Не задавай лишних вопросов, раб! Куда надо, туда и пойдешь. Теперь ты будешь служить Берендею.
Никола растерянно уставился на Сергея. Матвеев совсем забыл в связи со всеми происходящими событиями, что всех рабов, даже самых лучших, могут легко покупать и продавать их хозяева, относясь к ним, как к своей собственности. Внезапно его осенило, и он, на время оставив Николу, что есть мочи побежал к Костуку.
Сергей нашел половца на краю лагеря, задумчиво смотревшего на запад — в ту сторону, куда кочевники ушли в поход.
— Случилась беда, благородный Костук! Ченегрепа продает лучшего колесника всей вежи! Да что там вежи?! Одного из лучших во всей орде!
— Я думаю, бек Сакзь такого бы не одобрил. Старик совсем себя ханом уже возомнил. Пойдем-ка мы с тобой разбираться с Ченегрепой. Подожди меня возле его юрты.
Старый торговец сидел в своей юрте и пересчитывал монеты, когда внутрь зашел Костук.
— Пусть Тенгри-хан хранит тебя, мудрейший Ченегрепа! Скажи, не боишься ли ты нашего повелителя, великого Сакзя, пусть он живет вечно, что без его ведома продаешь его лучшего колесника?
— Костук, тебя же назначили вежу охранять, а не ханские деньги считать. Тем более
