сам предложил укрыться где-нибудь на ночь.
Ночной Хротцбер не мог пугать лишь тех, кто пугали здесь сами...
...перед небольшим окном в своей комнате стоял Трой, глядя из мотеля на ночные улицы Хротцбера. На пустынных тёмных тротуарах не было ни души. Потухли даже вечные неоновые огни. И лишь одинокая бледная луна смотрела с неба прямо на него, наёмника с большой душой...
— Что, Трой, не спится? — донёсся до него голос сзади.
Наёмник обернулся. Из своей комнаты выглядывал Алистер.
— Нет, — коротко сказал он.
— Да мне вот тоже! — Смулз вышел из-за угла и подошёл к Трою. — Луной любуешься?
— Именно! — Трой вновь устремил свой взгляд в окно. — Луна всегда тревожила людское воображение. Кто-то видел в ней человеческое лицо. Особо религиозные различали даже отпечаток того, как Каин убивает Авеля. Не знаю... Лицо я ещё как-то различить могу. А вот Каина с Авелем... Как-то никак! Под каким углом надо смотреть на луну, чтобы это увидеть, я даже не представляю...
— Да-да, Каин и Авель... — произнёс Алистер, потирая подбородок. — Вечная история братоубийства... Как многих она задела за живое! И меня, кстати, тоже. Я до сих пор ему сочувствую. Бедный, бедный Каин...
Трой удивлённо посмотрел на Смулза.
— Не понял! — произнёс наёмник. — Ты, наверное, хотел сказать «Бедный Авель»?
— Нет, Трой! — покачал головой Алистер. — Именно Каин. Именно он.
— Поясни! — Трой пронзил взглядом собеседника, пытаясь понять, о чём он.
— А, так ты, как и большинство людей на этой Земле, не знаешь всей истории этого преступления! — усмехнулся Смулз. — Что ж, могу тебя просветить. Слушай внимательно, друг...
Жили себе Каин и Авель вместе, жили и не тужили. И однажды явился к ним сам Бог. И сказал он так (ну, примерно так; дословно сказать не могу, меня там не было):
«Тому из вас, кто лучше ублажит меня, я дам великую благодать. И благодать эту я дам лишь одному, так что уж постарайтесь хорошенько!»
И Каин решил ублажить Бога урожаем со своего огорода — помидорками там, картошечкой, кукурузой... А Авель — мясом ягнёнка.
И начали они готовить свои дары для Бога.
Каин работал, как раб. Овощи на огороде ведь не сами по себе растут, знаешь ли. Вначале надо всю землю на огороде вскопать — а это по тем временам труд был нелёгкий. Пока быка впряжёшь, пока непосредственно землю вспашешь — можно и горб заработать!
Потом Каин всё это поле засеял. Тоже не так просто, как кажется. А затем несчастный трудяга весь сезон трудился над засеянным полем, чтобы вырос хороший урожай — землю поливал, удобрял (а в говне возиться удовольствия мало, поверь мне!), да что там — ворон отпугивал и кротов прогонял, чтобы дары Богу не пропали!
А что же всё это время делал Авель? Да ничего. Пас и пас себе своих овечек. По сравнению с трудом Каина — это так, вообще отдых!
И вот настала пора приношения даров Богу. Авель принёс ему зарезанных агнцев, а Каин — весь свой собранный урожай (кстати, чтоб его собрать тоже немалый труд нужен был!). Бог посмотрел на один дар, на другой и сказал...
И сказал, что ему, видите ли, мясо больше плодов огорода нравится!
Представь себе, Трой, только на секунду представь, что в этот момент перенёс несчастный Каин! Сколько труда он затратил на то, чтобы ублажить Бога! Сколько бессонных ночей он провёл, поднимая свой огород! Сколько сил! Сколько усердия, в конце концов!!!
А Богу просто больше нравится мясо, вот и всё. И вся справедливость!
И вот представь: убитый горем Каин сидит в поле, рыдая над своей несчастной судьбой. И тут подходит к нему Авель и начинает над ним ржать: мол, что ноешь, лузер? Я выиграл, не ты!
Ну, Каин схватил то, что ему под руку попалось (а попалось как раз что-то тяжёлое!) и как саданул по башке гада! И всё! И насмерть!
— Я бы, наверное, тоже так сделал... — задумчиво проговорил Трой.
— Вот именно! — хмыкнул Алистер. — А все кричат: Каин — братоубийца, великое преступление совершил, брата убил... И даже не понимают всей сущности дела.
Так мало того, что Каин в такую ситуацию попал, так Бог ещё и проклял его — обрёк на вечные скитания по грешной Земле. Но... Есть и кое-что успокаивающее в этой истории. Авель после смерти попал в ад.
Трой молча смотрел на своего приятеля. Алистер только что перевернул с ног на голову то, что всегда ему казалось совершенно логичным и естественным.
— Ну, и к чему? — произнёс он, глядя на Смулза. — К чему ты мне всё это рассказал, Ал? Что ты хотел мне сказать? Не просто же так ты мне открыл глаза на то, как всё было!
— Мораль проста, Трой! — ухмыльнулся Алистер. — Бог не всегда бывает прав. И далеко не всегда — справедлив!
С этими словами торжествующий Смулз двинулся к выходу из комнаты Троя. Он был чрезвычайно доволен тем, что сумел всё вот так разложить по полочкам.
— Ах да, Трой! — внезапно обернулся он. — Спокойной ночи!
— Тебе тоже! — процедил наёмник.
В том, что у него будет спокойная ночь после всей этой истории, Трой сильно сомневался...
Голова Тома Эванса, невысокого смазливого мелкого клерка корпорации «Кэт-тон» находилась прямо в промежности Дороти Янсен, его непосредственной начальницы. Язык Тома нежно ублажал половые губы Железной леди, заставляя ту сладко стонать и иногда даже повизгивать от наслаждения.
Руки Эванса нежно поглаживали искусственные ноги своей любовницы. О, эти два протеза были просто идеальны, просто божественны! Настолько притягательны были эти восхитительные протезы, что сделать кунилингус их обладательнице было для Томаса всего лишь маленькой, скромной жертвой. Всё ради того, чтобы погладить эти протезы, идеальные ножки, мечту всей его жизни...
Да, Эванс, конечно, понимал, что идеальные ноги Янсен — обман, фикция. Она никогда не насладится его ласками своих железных ног. Никогда не ощутит прикосновений к своим совершенным ляжкам. Никогда не почувствует, если он игриво пощекочет её под коленками. Но...
Но само осознание того, что он прикасается к совершенным, идеальным ножкам, проводит по ним своей рукой, ощущает их, осязает их — только оно было для
