боя с большими потерями. Генерал мог и должен был что-нибудь придумать. Но Афганцу никто об этом не сообщил. Поэтому, как и положено бойцам Сил специальных операций, полагаемся на интуицию и разведданные. Идем вперед и ничего не боимся! Ночь — это время «летучих мышей»[52].
Колонна шла очень быстро. Даня на «Хаммере» с группой успевал сверять маршрут и прощупывать дорогу. Даже разминировал два поворота. Тут и захваченные ранее нацистские карты помогли, и собственный опыт.
— Где бы я мину положил? — постоянно задавал себе вопрос Даня. И в том месте, которое сам бы выбрал для минирования, останавливался. Пока получалось не ошибиться.
До посадок оставалось пятьсот метров. Идти напролом смысла не было — по опыту, начинался «минный ад». Надо найти обходную дорогу, оставить машины здесь и «идти ногами». Бойцы включили в «Хаммере» свет и начали колдовать над картой, одновременно отсматривая поле и посадки с квадрокоптера.
Похоже, ситуация не была безнадежной. Раздолбанная вертолетами рота нацистов вовсю занималась ранеными и пыталась согласовать свой отход. Плохо было лишь то, что за их спинами поставили наемников, чьи командиры — это было слышно из перехватов — на чистом русском материли и проклинали командование роты, угрожая расстрелами, если те оставят посадки.
По цифрам, у нацбатовцев из боеспособных оставалось меньше трети состава. И все они хотели домой. Они теряли раненых, а эвакуация и не предполагалась. Плюс уже было известно, что к ним идет российский батальон в максимальном снаряжении. И что ведет его генерал, обещавший лично уничтожить Вольфа. Вольф же — было непонятно — то ли жив, то ли мертв. В посадках виднелась только сгоревшая колонна отступавшего командира нацбата. Различить лица, как ни пытались операторы БПЛА, не удалось. Чувство безысходности охватило украинских бойцов, это явно слышалось из радиопереговоров, безостановочно звучавших из сканера в «Хаммере» Дани.
— Ну что, все вроде бы понятно… Пробуем дойти. Оставляем метки по дороге. Пошли! — Даня махнул группе, оставив в «Хаммере» водителя — встречать остальных.
* * *
Водитель Коля, бывший сотрудник подразделения по борьбе с терроризмом, арабист, потомственный оперативник — его отец служил в «конторе» больше тридцати пяти лет. Николая вызвали в начале СВО и, помня, что он — чемпион России по биатлону, попросили поехать с группой снайперов.
Результаты работы парней под руководством Коли сразу убедили командование в том, что его нужно оставить на фронте. С вербовкой справятся и другие, а так аккуратно и умно проводить операции, как Николай, в подразделении никто не умел.
Спустя три месяца Николая ранили, и уже в больнице он познакомился с одним из руководителей ССО, который, узнав его историю, сам «порешал» вопросы на Лубянке и забрал его во вторую бригаду.
Николай сразу прижился. Уравновешенный, умный, дальновидный, корректный — все что нужно. Хорошо стрелял и идеально работал в тылу врага. «Человек-оркестр» — так часто называл его Даня. Николая берегли. При всех талантах он все же оставался «белой костью» спецслужб, и его следовало использовать прежде всего на наиболее важных направлениях, требовавших серьезной квалификации. Поэтому сейчас его оставили встречать группу.
* * *
Дальнейшее обеспечение операции было за разведчиками Дани. Группа отошла на двести-триста метров. Николай вышел из «Хаммера», взял тепловизор и стал наблюдать за движением парней. Проверил связь, увеличил радиус действия рации. Слышно было хорошо.
Вдруг его что-то ударило в грудь, словно многотонным молотом, осколки бронежилета и содержимого разгрузки бросило прямо на лицо и руки. Николая приподняло и откинуло на несколько метров от «Хаммера». Дышать стало невозможно. Он открыл глаза. Понял, что несколько секунд лежал без сознания. Черное небо затянуло облаками, они стремительно неслись над деревьями. Надо было преодолеть боль и вдохнуть. Получилось! Николай сдернул и раскрыл тактический турникет[53]. Отказала правая нога, сильное жжение чувствовалось немного выше колена. Значит, сначала снайпер попал туда, потом уже в грудь. «Все может быть серьезно», — Николай попытался поднять ногу. Не смог. Развернулся. Достал фонарик. Посветил. Часть мышц вырвана. Кость оголилась. Грязь в ране. И кровь. Много.
— Жуть! — процедил Николай, но все равно стал хладнокровно пережимать артерию турникетом. Справился быстро. Сознание не потерял, хотя во рту пересохло, подступила страшная тошнота, все закрутилось.
— Коля, ты живой?! — Даня и парни вернулись, услышав выстрелы; поняли, что стреляли по Николаю.
— Да, нормально… Живой!
— Ах ты ж, как зацепили, уроды! Быстро его в одеяло, укол и под «броню»! Ты лежи, жди, наши на подходе, сейчас придут, вытащат. Поднимаем!
В этот момент обнаружилось еще одно ранение — сквозное руки. Кость не задело, артерии тоже. Только мышцы. Коля сразу не понял, что и рука ранена. А теперь боль просигнализировала. Видимо, стреляли из двух винтовок, поэтому его и сбило с ног. Руку осмотрели и, обработав рану, наложили повязку.
Николая спрятали под «Хаммер», достали АГС[54] и кучно отработали место предполагаемой лежки снайпера. Подняли квадрик. Осмотрелись. На месте прилетов мин тепловизор показал, что с высокой вероятностью — попали. Значит, есть шанс больше не попасть под снайперов. Повезло, что до этого они шли через посадки, а то так бы и легли под огнем.
* * *
Прошло около пятнадцати минут. Донесся звук движущейся техники. Потом все затихло — остановились. Даня и его группа оставили «броню» и пешим маршем быстро вернулись к точке, где они оставили «Хаммер».
Приблизились к машине. Даня дал сигнал всем присесть и не двигаться. Нужна была тишина, чтобы сориентироваться на местности. Уже совсем стемнело. Все замолчали. Из-под «Хаммера» отчетливо слышались хрипение и бульканье — безошибочно узнаваемые любым бойцом звуки борьбы организма за жизнь — дыхание истекающего кровью человека.
— Так, быстро под машину! Кто там?!
Увидев, что происходило в эти минуты под днищем бронированной машины, бойцы один за другим замирали в ожидании приказа Дани — боялись навредить опрометчивыми действиями.
Стало ясно, каким образом снайпер достал Колю. Эта точка была размечена, пристреляна и нанесена на карты вэсэушников. Когда снайпер не услышал взрыва фугаса, заброшенного к «Хаммеру» русских, он решил рассмотреть, что произошло. Увидел Николая и сделал несколько выстрелов.
Когда парни положили Колю под машину, он лег на спину, развернув ладони к земле. Лекарство действовало, но все же боль накатывала пульсирующими волнами, и мозг реагировал — кулаки сжимались, загребая землю. И тут ладонь наткнулась на что-то, похожее на провод.
Николай повернулся на живот и медленно сполз до уровня обнаруженной находки. Ощупав провода, Коля понял, что они от фугаса. Значит, подходившую группу эвакуации мог ждать «подарок», который убьет и
