минуты рассматривала скачущего на костылях по дому отца.
– Я тебя очень сожалею, – обняв Андрея, приговаривала восьмилетняя дочь, принося ему сотворенные за время отсутствия поделки.
Свекровь тихо плакала.
На следующий вечер после нашего приезда его родители засобирались обратно в Ростов Великий. На прощанье украдкой, чтобы не слышал сын, свекровь шепнула мне:
– Обязательно надо было калечить? Других решений на было?
Я не нашлась что ответить.
***
Инта, июнь, 1998 год
Я все чаще приходила к мысли, что было ошибкой привозить Андрея в Инту. И не только по причине того, что наша квартира превратилась в зону отчуждения, но и потому, что здесь наши и без того небольшие шансы выжить практически сводились к нулю.
– Девушка, я вам в сотый раз повторяю, он уже получил свою долю вместе с родителями в Ростове Ярославском, что вы еще хотите, – передо мной сидела начальник отдела по распределению жилищных субсидий для северян. – По документам все как положено – трехкомнатная квартира на трех членов, прописанных в ней, что непонятно вам? Вот его подпись на соглашение в пользу родителей, вот дата и число. Не морочьте мне голову, – зло выпалила, тыча мне в лицо
бумагами, госслужащая.
– У моего мужа рак, – тихо произнесла я, – пару месяцев назад ампутировали ногу, – я положила медицинскую карточку мужа ей на стол, – он в больнице подписал… Наверное, не понял, как будут обстоять дела…
– У вас жилье есть? – более спокойно спросила служащая.
– Единственное – однокомнатная квартира, вот думали, что на расширение и переезд… двое детей у нас… – со слезами на глазах продолжала мямлить я в ответ, понимая несправедливость положения, дополнительно обрушившегося на нас.
– Ну, так вот ее и продавайте, пока последние шахты не закрыли, и цену хорошую выручите, что-то в средней полосе прикупить сможете, – понизив голос, заговорщически произнесла начальница.
«Надо ехать в Брянск», – крутились мысли у меня в голове. Там есть областной онкоцентр, там помогут, если не вылечиться, то хотя бы дать нам больше времени.
Я приняла решение продать квартиру, ту самую однушку, подарок Андрея, в которой мы были так счастливы. Тогда квартиры на Севере еще ценились, да еще и в новом доме с улучшенной планировкой. Чтобы собрать контейнер и погрузить туда все наши вещи и мебель, нужны были деньги. Но все сбережения давно осели в карманах московских врачей. В отчаянии я отправилась к руководству концерна, под чьим началом находилась и шахта, в которой некогда работал Андрей. Как загнанный в угол зверь, я бегала по узким извилистым кабинетам и агрессивно, где-то даже с помощью угроз, выбивала из неповоротливых чиновников причитающиеся мне выплаты и пособия. Мне уже нечего было терять, надо было увезти Андрея и детей любой ценой.
***
Ростов Великий, август, 1998 год
Получив предложение от родителей Андрея остановиться на время поиска квартиры в Брянске у них, мы с радостью его приняли. Я могла спокойно оставлять мужа и детей, периодически выезжая в Брянск для просмотра предложенных вариантов жилья. Полученный пятый этаж в ростовской квартире не был помехой для моего мужа, упорно отказывающегося садиться в инвалидное кресло. Он достаточно ловко научился спускаться на костылях, иногда перепрыгивая через две ступеньки. Конечно, все наши прогулки по ближайшим улочкам были спланированы с учетом расставленных лавочек, на которых можно было сделать короткую передышку.
Лето выдалось необычно жарким, изнуряющим для этой местности. Вечером приходила долгожданная прохлада, и мы выбирались на улицу. Старшая дочь с деловым видом бывалой няни катила коляску с мирно спящей сестрой. Андрей травил анекдоты, перепрыгивая через дорожные камни, держась за костыли. Я наблюдала за его показными трюками, понимая, насколько сложно они ему даются. Прохожие при виде нашей процессии отводили глаза.
При всей кажущейся легкости, бытовое существование Андрея было для него невыносимым испытанием. Вся напускная независимость давалась ему непросто: несмотря на былое атлетическое здоровье и занятия спортом, ходить на костылях ему было сложно. Но это не отразилось на характере моего мужа, он не сдавался. Старался не навредить окружающим, не «утопить» их в сожалении и чувстве вины, живя так, словно ничего не произошло.
Самым любимым занятием для мужа были наши поездки на озеро Неро. Купание давало Андрею возможность не нуждаться в опоре. Живописное озеро с его ожерельем храмовых построек, словно православная Мекка, придавало ему сил.
***
– Вот черт, – услышав эту фразу, я вынырнула из блаженного расслабленного бытия и дум под звон церковных колоколов, раздающийся над озерной гладью, окутавший меня, словно дымкой.
Андрей, балансируя в воде, явно что-то искал, разглядывая дно озера вокруг себя. Занырнув несколько раз, он с надеждой вглядывался в водоем – было видно, что он чем-то расстроен.
Я, взяв костыли, пошла ему навстречу, зайдя по колено в воду.
– Крестик оборвался, как же я так? – сокрушался муж. – Вместе с цепочкой…
Выбравшись из воды, он сел на берегу, вглядываясь в даль.
– Хорошее, конечно, место для такой потери, – продолжил он. – Жалко, памятный очень.
Я давно не видела Андрея таким задумчиво-грустным. Воздух словно замер, жара расплавила последние капли кислорода на Земле. Закат постепенно одевал озеро в ярко-красные цвета. Скоро наступит долгожданная прохлада.
***
Сочи, август, 1993 год
– Давай, давай быстрее, как всегда, опоздаем! – кричал Андрей, перескакивая через лужи, держа под мышкой дочь.
Летний сочинский ливень застал нас врасплох. Выйдя из дома нарядными для предстоящей процедуры неизвестного нам обряда, мы за считаные минуты превратились в мокрых котов, которых по неожиданной случайности облили водой из таза, выплеснув ее из окна.
– Поспешаю-ю, – вторила я мужу, держа босоножки в руке, с удовольствием шлепая по лужам и стараясь не отставать.
Во дворе сочинского храма вчерашние пионеры и комсомольцы, выстроившись дружными рядами, как на Первомай, готовились к таинству Крещения.
В начале девяностых прошлого столетия креститься стало очень модным. Сбросив эмблемы оков «серпа и молота», народ массово начал украшать себя нательными крестами, сменив красные косынки на православные платочки, и демонстративно потянулся к утраченным истокам предков.
Пополнив ряды страждущих стать новыми прихожанами и получив свечи в руки, мы прослушали пятиминутный курс для родителей о том, что ждет нас, как все будет происходить, ну и самое главное – где надо все оплатить. Настоятель церкви зачитал нам по бумаге, словно устав новобранцев, правила и своды; храмовая старушка сунула листы с молитвой в руки и велела повторять за батюшкой.
Мы выстроились в плотные ряды перед чаном с водой.
Настоятель храма зачитывал имена, люди выходили вперед и получали свою порцию освящения. Кто был
