тебе удалось обойти договор? Родители помогли? А говорили, расторгнуть сделку нереально. Хотя в Аду я узнал: в соглашении даже есть такой специальный пункт… — уяснив, что словесный поток идёт в одни ворота, я замолчал и уставился на Зебрину.
Секунд двадцать драконица смотрела на меня пристально, не меняясь в лице, а потом улыбнулась и вновь прижалась всем телом.
— Я так соскучилась, Макс! — наконец сказала она то, что я так жаждал услышать.
Я ей нужен! Всё остальное — пустяки…
И мы вновь принялись целоваться.
Не размыкая объятий, опустились на примятую траву, Зебрина упёрлась мне в плечи и мягко повалила на спину. Я её не отпускал.
Майка вдруг оказалась не на мне, а где-то за головой, ремень на джинсах расстегнулся сам.
Кожа Зебрины пахла душицей, ландышами и немножко горячим пеплом. Губы были мягкими, чуть солёными и жадными. Они исследовали мою шею, опустились ниже… И принялись прокладывать дорожку из поцелуев к животу.
Это было прекрасно.
Счастливо вздохнув, я прикрыл глаза и отдался на волю ощущений. Пальцы мои зарылись в волосы драконицы, отросшие за время нашей разлуки… И ничего не нашли.
В смысле, никакой девушки на мне уже не было.
Она стояла рядом, вытянувшись в струнку и с тревогой глядя на горизонт.
— Что там? — я сел, с удивлением обнаружив, что спина осталась целой — не смотря на служившую подушкой стальную траву. — Опять драконы? Гони их в шею. Мы слишком давно не виделись, — я потянул её за руку, но Зебрина высвободилась.
Тогда я тоже поднялся и просто обнял её.
— Что не так?
У подростков настроение меняется, как погода в ветреный день.
— Задница садится.
— Ерунда. Подумаешь, станет чуток прохладней, — я зарылся лицом в её волосы. Шелковистые, мягкие… — Мы слишком давно не были вместе, — прикрыв глаза, я потёрся подбородком о её макушку.
— Приди в себя, Макс, — я с удивлением отстранился. В её голосе было несколько больше раздражения, чем обычно это бывает у влюблённых девушек. Уж я-то знаю… — Мы находимся посреди Травяного моря!
— Отличное место, — я попытался свести всё к шутке. — Такое изолированное… Почти как спальня на вершине небоскрёба.
— Дело совсем не в этом!
— Так ты опасаешься контрабандистов? Ерунда! — я махнул рукой. — Если кто-то заявится — мы смоемся в тот же миг.
И тут до меня дошло сразу два раза.
Во-первых, Зебрина не знает, что я теперь могу становиться драконом. И как она это воспримет, в свете предшествующих событий — неизвестно.
А во-вторых, я совсем забыл об убийце. А это уже серьёзно… Я не могу подвергать её опасности. Убийца последовал за мной в Сан-Инферно, к бабке не ходи. Следовательно, все, кто окажется рядом, будут под ударом.
Этого нельзя допустить.
— Слушай, если так надо — ты лети, — беззаботно улыбнувшись, сказал я. — Встретимся в городе, — пытаясь прикрыть своей спиной сразу со всех сторон, я крепко прижал Зебрину к груди. Святой Люцифер! Как не хочется её отпускать…
— А ты как же? — проведя губами по моей ключице, спросила она.
Я незаметно поскрежетал зубами.
— У меня здесь байк. Не беспокойся.
Чуть отстранившись, она посмотрела мне в глаза.
— Ты обещаешь?
— Конечно. Разумеется. Стопудово. Если… Меня вновь не поймают таможенники, и не пришьют дело о контрабанде василисков. Кстати: что ты им сказала? Почему они без звука улетучились и оставили нас в покое?
О том, как она узнала, что я здесь, я спрашивать не стал. Элементарно, Ватсон: ей сказал Руперт. Он смылся, потому что не хотел говорить о том, что все мои труды и скитания напрасны — Зебрина сама справилась. Но вернувшись в Эс-И, отыскал её, и доложил, что я вернулся.
Хороший всё-таки Руперт мужик. Надо будет сказать ему спасибо…
— Я подтвердила, что знаю тебя и… пообещала бесплатную пиццу. На всех.
Я поднял брови.
— А донья Карлотта в курсе, что ты распоряжаешься её ресурсами?
— Видишь ли… это не её ресурсы, — Зебрина вновь скосила глаза на Задницу. До горизонта белому светилу оставалось пальца два.
— Ух ты! Ты теперь распоряжаешься в ресторане?.. А… С мамой всё в порядке?
Девчонка улыбнулась. Но я видел: в глазах её плещется тревога.
— Я тебе обязательно всё расскажу, — пообещала она. — Утром. А теперь мне надо…
Отстранившись от меня, она подняла руки, подпрыгнула и… Улетела. Такие дела.
Даже не поинтересовалась, как я выберусь из Травяного моря. Ах да, я же сказал, что у меня здесь байк.
Я беспомощно огляделся. Байк остался где-то в зарослях стальной травы, и отыскать, скорее всего, можно будет лишь большую кучу тонких стружек.
Я хлопнул себя по лбу. Вот же идиот…
А потом напрягся и попытался вырастить крылья.
Ничего не произошло.
Глава 11
Я напрягся ещё раз.
Представил, как из спины вырастают крылья, как распахиваются во всю ширь…
Меж лопаток зачесалось, и я отвлёкся.
Нет, так дело не пойдёт.
Проблема та же, что раньше с порталами: открывать их получалось, только попав в поистине экстремальные обстоятельства.
Но я не могу загонять себя в безвыходную ситуацию, как Джейсон Стэтхем, всякий раз, когда требуется чуток адреналина…
В конце концов, остальные драконы делают это по щелчку пальцев. Или вообще без пальцев, одним движением брови.
Я тревожно огляделся.
Как говориться, попал в ловушку собственных амбиций: хотел предстать перед девушкой во всей красе, распушив, образно говоря, хвост и крылья, а теперь застрял здесь, как кролик в силках.
И кстати: я вспомнил, чем чревато пребывание в Травяном море после захода Задницы…
Мы с Кассандрой попадали в такую ловушку, и если бы мой брат нас не вытащил — не было бы всех этих интересных и познавательных историй о моих приключениях.
Потому что после захода Задницы в Травяном море поднимается ветер. И если мою кожу не будет защищать как минимум, сантиметр чешуйчатой брони, никаких обещаний Зебрине я не сдержу.
Нечем будет. Точнее, некому.
Я погладил Гермиону. Ну, хотя бы ящерке ничего не грозит: её-то крылья остались при ней…
— Герми, — задумчиво сказал я. — А ты могла бы отыскать мой байк, пока не начался ветер?
Надежда умирает последней, верно?
Я тут подумал: к тому времени, как сдохла левитационная матрица, ветер уже почти стих. И артефакт, возможно, даже не разрядился, а просто заклинил, сглючил — такое бывает. Его просто нужно потрясти, постучать — как старый телевизор.
И тогда я спасён.
Секунд двадцать Гермиона смотрела мне в глаза — в этот момент я отчётливо понял, что во-первых: она всё прекрасно понимает, а во-вторых: относится к происходящему с большой иронией.
А потом ящерка сорвалась в небо и… исчезла за высокими метёлками железной травы.
А я уселся на вытоптанном пятаке и принялся ждать.
Предположим, она отыщет чоппер. И он даже окажется относительно целым. Но… Как я до него доберусь?
Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.
А пока можно попрактиковаться в метаморфозах — а вдруг получится?
Попрактиковаться не успел.
Вдруг, совершенно неожиданно, я почувствовал себя хреново. Пыльным мешком стукнули — знаете такое?..
Глаза заволокла странная белёсая муть, затылок сдавила невидимая рука, а по коже словно забегали огненные муравьи — хотя никаких насекомых в Травяном море отродясь не водилось.
В ушах запузырилось неприятное жужжание — словно кто-то бормотал неприличную скороговорку, но получалось у него не слишком хорошо.
Магическая атака, — допетрил я интуитивно, на голом вдохновении. — Суггестивное воздействие.
Плавали, знаем: ещё в советские времена некой группе учёных поручили создать прибор, который будет подавлять волю.
Что у них вышло, история умалчивает.
Но сейчас я, на своей шкуре, неожиданно понял, что это такое…
Когда-нибудь я напишу специальное руководство: «Философия рыбалки, или как ловить на живца».
Но это будет не скоро, желательно, в глубокой старости.
Представив, как должен вести себя человек под суггестивным воздействием, я сел на задницу, подтянул колени к груди, опустил на них голову и крепко обнял себя руками…
Скульптура «Отчаяние», эпизод первый.
Можно было бы лечь на бочок, в позе зародыша, но я побоялся, что из такого положения не смогу быстро вскочить, и отринул эту идею.
Ладно. Теперь нужно подождать.
Он будет давить и давить, издалека, пока у меня от безысходности не остановится сердце, а потом придёт посмотреть на дело магии своей — убийцы это
