— Почему бы и нет.
Они допили первую рюмку текилы за ненормальность Лдции Николаевны. Закусили паштетом и языками.
— У меня на горячее по большому куску жареной осетрины. В нашем возрасте уже вредно есть мясо,— оповестила гостью хозяйка, наполняя текилой новые рюмки.
— Я бы выпила вина, — попросила Марта.
— Еще по одной рюмашке текилы, а уж потом хорошего красного вина! — непререкаемым тоном заявила Ровенская. Они выпили. — Ты лучше поешь! Возьми грибков, огурчиков, язычка с хренком! Мой Никита Самсоныч такой сексуально озабоченный, пристает ко мне каждый день, представляешь?! И каждый раз не отпускает меня минут по сорок! Я схожу с ума! — Лидия Николаевна озорно рассмеялась.
— Я понимаю вашего Никиту Самсоныча, — весело отозвалась Марта. — Вы такая красотка! — Она упорно называла Ровенскую на «вы», не замечая ее «тыканья».
— Две тысячи баксов — и ты будешь такая же!
— Я бы с удовольствием.
—Ноу проблем!
Щеки Ровенской после второй пятидесятиграммовой рюмки текилы раскраснелись. Она схватила телефон, набрала номер.
— Лялечка, привет, это Лидия Николавна! Скучаешь без меня, моя прелесть?.. Вот как!.. Ты ж моя радость!А мы тут с подругой жуем осетринку, грибки и пьем текилу!.. Без причины! С замечательным человеком я это делаю без причины! Приезжай, а?.. Да брось ты свою уборку! Устроим бабскую вечеринку!
У меня стол ломится! Одной тебя не хватает! Возьми машину и приезжай! Отведем душу, поболтаем!.. Да!..
Вот как?! Ты ж моя ласточка!.. Ладно, договорились!
Слушай, одна моя близкая подруга хочет под твои рученьки! Ей легонькую подтяжечку. Она роковая красавица! Посмотришь и онемеешь! Но хочет всех мужиков поставить на колени — простое и скромное желание!.. — Лидия Николаевна рассмеялась. — Ты ж мое солнце! Ее зовут Марта Сергеевна!.. Н-да!..
Она, моя ласточка! Так ты ее приголубишь?Вот это ж я от тебя и хотела услышать! Прощай, мое солнце! Конечно буду!С адмиралом, а как же!Прощай!
Ровенская выразительно посмотрела на Марту. Та не ожидала столь скороспелых действий, да и вообще сомневалась, стоит ли делать подтяжку: все же oneрация, легкие ниточки шрамов за ушами, на голове, к тому же всякое бывает — не ту жилку задели, не тот нерв, не тот сосуд. А эта новоявленная свекровь, не обсудив с ней, все уже решила.
— Звони завтра же и ложись! Вот телефон! — Ровенская записала номер на обертке из-под осетрового балыка и передала Марте. — Эскулапа величают Елена Леонидовна Кустова! Других таких вторых божественных ручек в России больше нет!
— Но я еще не решила окончательно, — смутилась Марта, — есть масса тонкостей.
- Нечего думать, надо делать! — категорично отрезала Лидия Николаевна. Я до пятидесяти четырех дотянула, дура старая! А ты молоденькая еще! Слушайся старуху!
Молодящаяся старушенция все-таки напоила Марту. Не так, чтобы ее шатало из стороны в сторону или заплетался язык, но пара стаканчиков золотой текилы, два бокала красного бордо и рюмка крепкого ликера слегка вскружили голову главбухше.
Ровенская пила с Мартой наравне.
— Ладно, я тебя благословляю на брак с моим сыном! — неожиданно заявила она. — Будем дружить домами!
— Зачем? — не поняла Марта.
— Как — зачем?! Я тоже выхожу замуж. И ты выходишь. Будем ходить в гости друг к другу, справлять семейные праздники!
— Я не хочу замуж. Мужей с меня хватит!
— He ерепенься! Раз надо, так надо! Знаешь, как раньше было? Партия приказывает, и все!
— Я беспартийная.
— Примем!
— Ни в какую замуж я не пойду!
— А тебя никто и не спрашивает, хочешь ты или не хочешь! Мальчонку в постель уложила? Уложила! Покой нарушила? Нарушила! От винта и наливай! — Хозяйка громко расхохоталась.
К счастью, без звонка подъехал Стас и нашлась уважительная причина, чтобы ретироваться.
На прощание Лидия Николаевна расцеловала Марту, и та еле вырвалась из дружеских объятий.
— Обязательно позвони, как приедешь! — кричала Ровенская, посадив гостью в лифт. — Не забудь позвонить!
Марта с облегчением вздохнула, лишь когда залезла в теплую машину. Стас казался огорченным, не таким, как всегда, и она сразу это почувствовала.
— Что-то случилось?
Он кивнул.
— Случилось... — Стас помолчал. Марта ждала, когда он продолжит. — Дядя Саша уволился из ФСБ.
Александр Васильевич Стуков надежно прикрывал их до сих пор, занимая пост начальника управления в центральном аппарате Федеральной службы безопасности. В муниципальных отделах по борьбе с экономическими преступлениями, как и в городском, хорошо знали, что Стас доводится ему родным племянником, и не позволяли себе грубых приемов — бесцеремонных налетов с выемкой всех документов, любых форм давления и шантажа. Больше того, убэповцы иногда сами предупреждали Стукова о нездоровом интересе к «Сириусу» отдельных криминальных группировок. Стас, узнавая об этом, передавал ориентировку прикрывающим их ребятам, и те вовремя пресекали нежданный бандитский налет и опасные разборки, заставляя преступников себя уважать и показывая, что с ними стоит считаться. Уход Александра Васильевича мог переменить очень многое, нарушить их относительно спокойную жизнь, и Стас это хорошо понимал.
— А почему он?.. — Марта недоговорила.
— Дядя Саша особо не объяснял по телефону, да я и не расспрашивал, но он еще раньше жаловался на трения с начальством. А тут и возраст, видимо, сыграл свою роль. Ему стукнуло шестьдесят, и у высокого начальства сразу появился формальный повод, — объяснил Стас. — Он мне первому сообщил, даже матери не стал звонить, так был расстроен. Начал оправдываться передо мной. Хотел помочь мне с Джаником. Кстати, тот освободил квартиру... — Может быть, поедем куда-нибудь и завьем горе веревочкой? — усмехнувшись, предложил Стас.
— На сегодня я уже завязала. Канатом.
Она лежала в пустой квартире, лунный свет проникал сквозь прозрачные шторы, их чуть покачивало от ветерка, проникавшего через форточку. Марта всегда спала с открытой форточкой, даже в сильные морозы.
Она вдруг вспомнила, как странно начинался их с Виталиком служебный роман. По утрам он приходил к ней в бухгалтерию, рассуждал о делах, об издательских планах. Пуговица на его пиджаке болталась на чахлой нитке, и Марта как-то не выдержала:
— А ну-ка снимите!
— Что? — не понял он.
— Снимите пиджак, — властно сказала она, и он подчинился.
Она молча оторвала пуговицу и пришила как следует.
— Потеряли бы, — произнесла она, отдавая пиджак.
Эта пуговица неожиданно сблизила их. Что-то трогательное увидела Марта в Виталике, за которым, казалось, никто не следит. Его мятые брюки и нечищеные ботинки не только не раздражали ее, как теперь, но и придавали его облику романтическую окраску.
