Зато теперь уже напоминала некую картину. Пусть незавершенную – но хотя бы цельную и понятную. И вместе с тем настолько хрупкую, что я несколько минут сидел без движения, подведя последнюю черточку под схемой. И только потом сгреб листы и помчался к деду, наплевав и на глубокую ночь, и на все на свете. И даже когда грохотал ботинками по коридору – все равно старался ступать осторожнее, чтобы не расплескать внезапное озарение.
То ли истину, то ли полнейшее недоразумение, порожденное измученным, сонным и залитым кофе разумом. От недовольного дедова взгляда душа не то, чтобы уходила в пятки, но оказывалась не совсем на положенном ей месте. Грозный глава рода Горчаковых щурился, зевал в кулак, ерзал, негромко ругался себе под нос, пока пытался нащупать около ночника очки… но при этом не прогнал меня к чертовой бабушке. Видимо, все-таки заведомо посчитал невесть откуда взявшуюся новость достойной разговора – даже в такое время.
И это в каком-то смысле обнадеживало.
– Я знаю, кто пытался меня убить! – выпалил я – и тут же поправился. – Ну, или напугать… неважно!
– В таком случае, ты соображаешь куда лучше, чем Багратион и вся наша служба безопасности вместе взятые, – усмехнулся дед.
– А что, такого еще ни разу не случалось?
– Допустим. Ты разбудил меня среди ночи, чтобы напомнить о былых заслугах? – Дед нахмурился и сложил руки на груди. – Или все-таки расскажешь что-нибудь полезное?
– Расскажу. – Я выдохнул и постарался взять себя в руки. – В общем, вместо того, чтобы искать самих заговорщиков и убийц, которые могут быть кем угодно, я решил задуматься о мотивах. У кого-то есть серьезные причины запугивать меня. Именно запугивать, а не убивать – это грозит слишком серьезными последствиями… зная тебя.
– Именно так, – кивнул дед. – Последствия.
– Вряд ли дело в политике… И вряд ли у кого-то есть ко мне личные счеты, которые стоило бы сводить таким образом. Теперь, когда Куракин погиб, его друзьям лучше сидеть тихо, а не устраивать кровавую вендетту. – Я на мгновение задумался. – Все равно в этом уже нет никакого смысла. Значит, дело не в том, кто я такой, а в том, что делаю.
– Деньги. – Дед поправил очки на носу. – Ты делаешь деньги. Или то, что может очень скоро ими стать. Такое всегда привлекает внимание. И всегда порождает зависть.
– Завистников у нашего рода достаточно. А в последнее время стало втрое больше, – согласился я. – Но тех, кому я перешел дорогу и буквально залез в карман – не так уж и много. Можно было бы посчитать, но я, кажется, уже знаю, кто именно сжег мою машину.
Дед даже не кивнул – но его взгляд из сонного с каждым мгновением становился все более и более внимательным и осознанным. Он действительно слушал и, похоже, вовсе не считал мои умозаключения бредом сумасшедшего.
– На мысль меня натолкнуло клеймо на импортной винтовке, которую я видел… у гвардейца во дворце. – Я решил не сбивать деда рассказом про встречу с однокашником из училища. – Фламандцы из Антверпена, работают по американскому патенту – недавно кто-то из военного министерства закупил несколько тысяч штук для жандармов и гвардейских рот.
– Не так уж и много… особенно сейчас, – заметил дед. – И на какую же мысль это тебя навело.
– Оценить масштабы производства. И заодно осознать, насколько слабенько сейчас работаем мы, – поморщился я. – Фламандские винтовки не хуже тех, которые мы сможем начать выпускать не раньше июля – а их уже штампуют тысячами. Антверпен не только вооружает чуть ли не все северные страны и половину колоний, но и продает что-то Рейху и даже французам!
– И это при том, что германцы и сами кое-что смыслят в оружии. – Дед покачал головой. – Неплохо.
– Еще как. Объемы экспорта из Фландрии – колоссальные, – продолжил я. – Тысячи штук каждый месяц, если не десятки. На это нужны тонны металла – железо, латунь для патронов… И угадай, где они все это покупают?
– Подозреваю – у нас, в России. – Дед ухмыльнулся и чуть прищурился. – Иначе бы ты не спрашивал, верно?
– Иначе бы я не спрашивал. Наверняка в Антверпен идет что-то даже с шахт и заводов, которые принадлежат нам… Помнишь, как Миша чуть не передал Штерну бумаги?
– Такое сложно забыть.
– Тогда я думал, что дело то ли в деньгах. Или просто в желании насолить нам… или еще в чем-то. – Я переложил исчерканный вдоль и поперек лист под самый низ пачки. – Но все намного сложнее. Металл и заводы нужны для производства. Оружия – а может, и панцеров, пушек…
– И кто-то скупает все это для фабрики в Антверпене?
– Не только… Если честно, я даже не пытался проследить за рынком ценных бумаг, – признался я. – Там все происходит слишком быстро… и слишком много. Зато я прекрасно знаю, кто поставляет фламандцам чуть ли не треть от общего количества металла за последние полгода. Ты ведь знаешь светлейшего князя Меншикова?
– Имел честь, – фыркнул дед. – И именно здесь твоя безупречная логика, к сожалению, трещит по швам. Во-первых, потому, что едва ли кто-то станет обвинять его светлость в том, что он продает свое достояние фламандцам, которые платят деньги. Во-вторых – потому, что твои дела никак не мешают ему обстряпывать свои. И в-третьих – потому, что Меншиков никак не мог бы навредить тебе – даже будь у него такое желание. Его род всегда славился богатством, не не магической силой. А сам светлейший князь – практически бездарь. Его аттестовали на двенадцатый класс почти сорок лет назад, и с тех пор он не приподнялся выше.
– Совершенно верно. – Я довольно кивнул. – Точно такая же мысль пришла в голову и мне самому. И тогда я решил копнуть еще чуточку глубже. Пришлось потратить несколько сотен рублей, но в конце концов в одной из портовых служб отыскался достаточно болтливый поверенный. Который и рассказал моему человеку, что все до единого суда с Меншиковским металлом, идущие из Петербурга в Антверпен, принадлежат одной-единственной компании: Балтийскому пароходству.
– Мне приходилось слышать, – отозвался дед. – Но какое это имеет отно…
– Компанией владеет граф Орлов. Который – по забавному совпадению – является законным супругом единственной дочери Меншикова. – Я сделал торжественную паузу и бросил на тумбочку все листы разом. – И как раз Орлов – весьма сильный маг. Третий класс, тайный советник в министерстве.
– Родственные связи и совместное ведение дел с фламандцами. – В голосе деда прорезалось недовольство. – Поправь, если я ошибаюсь, Саша, но едва ли Багратион или кто-либо еще посчитает подобное достаточным основанием для подозрений… и уж тем более – для серьезных обвинений.
– Я и сам так не считаю, – вздохнул я.
И именно здесь и без того весьма странная цепочка моих мыслей становилась особенно хрупкой и превращалась в один сплошной домысел. Но недостаток фактов я вполне компенсировал чутьем. Во всей этой истории была еще одна странность, которая вряд ли возникла сама собой и без особой причины.
– Но представь себе вот что: несколько судов курсируют туда-сюда по Балтике и Северному морю, – снова заговорил я. – Везут во Фландрию металл – и возвращаются обратно практически налегке, с пустыми трюмами. Какие-то мелкие грузы, консервы, ткани… ничего серьезного. По документам, во всяком случае.
