Эванджелина, и на другой войне. Теперь враги другие. Ставки выше».
«Эти ставки… могут ли они быть выше, чем жизнь?» — спросила она его. «Выше, чем достоинство?»
Палач ненадолго задумался над этим, понимая, что имела в виду леди, что именно она чувствовала… и отчаянно желая уберечь ее от этого.
«Ты говоришь очень похоже на Маргариту», — сказал он наконец.
«Тогда ты знаешь, что я так легко не сдаюсь».
«Хорошо».
Она колебалась, сомневаясь в свидетельствах собственных ушей.
«Ты позволишь мне помочь?»
«Перво-наперво, — ответил он. «Я там потерял колеса. Мне нужно сделать остановку».
«Просто скажи мне, куда тебе нужно идти. Я отвезу тебя туда».
«Угу».
Он назвал домашний адрес Джона Хэннона, и она повторила его, запоминая. Некоторое время они ехали молча, каждый был занят своими мыслями, и Болан испытывал определенное чувство вины, даже печали из-за того, что задумал обман.
Но он мог жить с чувством вины, с гневом, печалью.
Но он не знал, сможет ли жить с кровью этого человека на своих руках, на своей душе.
Он уже обошелся ей слишком дорого. Его война лишила эту женщину семьи, когда она была ребенком. Его борьба лишила ее юности и толкнула очертя голову навстречу опасности, к действиям, которые подорвали ее достоинство и самоуважение.
Мак Болан был о ней не меньшего мнения из-за того, что она использовала свое тело в поисках улик, чтобы убрать каннибалов. На самом деле, он восхищался ее мужеством и решимостью. Он знал, что любая вина была на нем за то, что она стоила этой девушке собственной жизни за пределами зоны боевых действий. Она могла бы быть новобрачной, осесть где-нибудь, чтобы создать семью с мужчиной, который любил ее. Вместо этого, из-за Болана, она ехала по улицам Майами с беглецом, за голову которого мафия назначила награду.
Солдат проклял свою бесконечную войну за то, что она лишила эту женщину ее прошлого и, очень возможно, будущего. Не оставалось ничего, с чем можно было считаться, кроме настоящего, и будь он проклят, если уведет ее из опасности в еще большую опасность.
Сестра Эванджелины — храбрая солдада — выплачивала семейные взносы на протяжении еще не родившихся поколений, и на этот счет больше не поступало бы авансовых платежей, если бы Болану было что сказать по этому поводу.
Если бы потребовался обман, чтобы поместить эту женщину-ребенка в безопасное место, он мог бы жить с этим, черт возьми, верно. Его война приближалась, падение численности набирало обороты, но ему нужно было выкроить время, чтобы вывести ее из опасности.
В безопасное место, да.
За исключением того, что такого места нет.
Итак, постройте его. Вырежьте его из живой плоти и крови. Плоть и кровь каннибалов и дикарей.
Болан был не просто разрушителем, он был строителем, складывая чистые новые камни на руинах старых, возводя нечто вроде крепости для отражения следующей атаки. По крайней мере, внутри стен можно было бы чувствовать себя в безопасности. Снаружи…
Он закрыл глаза и позволил ритму спортивной машины унести его прочь.
Снаружи должен был быть Болан.
14
Дом Джона Хэннона был скромным, расположенным посреди тихой жилой улицы в пригороде к северу от Майами. Болан заранее позвонил из телефона-автомата, и бывший капитан детективов ожидал их. Когда Эванджелина завела свой автомобиль с откидным верхом на подъездную дорожку, Болан заметил Хэннона, ожидавшего их под навесом для машины, примыкающим к дому.
Хэннон приветливо поприветствовал их, выказав легкое удивление при первом взгляде на попутчика Болана. Бывший полицейский провел их через боковой вход в небольшую гостиную, где жестом пригласил их сесть. Когда Мак Болан пододвигал стул, он заметил короткий охотничий карабин, прислоненный в углу, и понял, что Хэннон готов к неприятностям.
И он задавался вопросом, достаточно ли готов Хэннон.
«Ты был занятым парнем», — сказал бывший детектив, устраиваясь в шезлонге на расстоянии вытянутой руки от помпового ружья.
«Я не закончил и наполовину», — ответил Болан. «Ты слышишь грохот?»
Хэннон фыркнул.
«Пусть это шокирует. Ради всего святого, они врываются в мыльные оперы со вспышками новостей. Снимайте в одиннадцать — на целых девять ярдов».
Болан усмехнулся.
«Рад это слышать. Я хочу, чтобы об этом узнали».
«Дело идет к тому», — заверил его бывший полицейский. «Ты что-нибудь придумал?»
Болан заколебался, взглянув на Эванджелину. Через мгновение она поняла сообщение, извинилась и спросила у Джона Хэннона, как пройти в ванную. Детектив проводил ее взглядом, и Болан заметил, что он следит за покачиванием ее бедер, оценивающе изучая ее.
«Где ты ее подобрал?»
«У Айуппы». Болан увидел, как поднялись брови Хэннона. «А все было наоборот».
«Что у нее за позиция?» Спросил Хэннон.
Болан объяснил ему это в двух словах, стремясь наилучшим образом использовать их сокращающееся время.
«Федерал, под прикрытием. Она работала на Томми Дрейка».
«Я бы сказал, что она без работы». Хэннон сменил тему. «Что у тебя есть?»
«Я работаю над вашим кубинцем», — сказал ему Болан. «Пока ничего конкретного, но я связался с кем-то, кто, возможно, имеет к нему отношение».
Хэннон нахмурился, глубокие морщины прорезали его обветренное лицо.
«Твой кто-то, случайно, не парень по имени Торо, не так ли?»
Болан прямо посмотрел бывшему детективу в глаза, ни разу не дрогнув.
«Никогда не знаешь наверняка».
«Забавно», — задумчиво произнес Хэннон. «Кто-то выдернул его с окружной фермы этим утром. Вышел сухим из воды. Они обшаривают каждый куст отсюда до Таллахасси».
Болан молчал, наблюдая за Хэнноном и ожидая, когда тот продолжит. Когда он заговорил снова, голос бывшего капитана детективов был медленным, низким.
«Знаешь, я встречался с ним однажды, когда работал в отделе по расследованию убийств. Мне пришлось расспросить его об одном буйном солдате, который тряс умников».
«Он был полезен?» Спросил Болан.
«Как камень. Он рассказал мне все, что я должен был знать, и никогда не сказал ни единого чертова слова».
«Кубинцы ценят лояльность».
«Думаю, и некоторые другие тоже».
Болан развел руками.
«Англоязычный гражданин не может быть незаметным среди изгнанников. Если Торо сможет помочь мне добраться туда, куда мне нужно, я поблагодарю его за поездку».
Глаза Хэннона сверкнули в его сторону.
Болан нахмурился.
