уже растоплена. Про какой огонь речь? — шепнул лучник, пропуская рыжую вперед. Яра лишь лукаво глянула в ответ и одарила улыбкой, от которой любые вопросы в миг из головы улетучились.
— Первые идите. Я по следам на ваш свет Бергена проведу, — Видана с богатырем остались в предбаннике.
— Как самой-то не надоело загадками вещать? — Возгар споро скинул и повесил на крючок снаружи верхнюю одежду, оставаясь в тонких портках и нательной рубахе. Привычно сжал в кулаке янтарные бусины и коснулся губами черного когтя, будто не с девкой в баню намылился, а благословения на большое дело испрашивал. Оберег отозвался ласковым теплом.
— Долго с ноги на ногу мяться будешь? Иль боишься, что она тебя съест? — Видана прервала раздумья, раскуривая вкруг лежащего на лавке Бергена пучки каких-то трав. — А то может, подсобить чем? Есть у меня снадобья на медвежьей крови, с корнем первоцвета да водным орехом, как примешь, так девки наутро с трудом ходить смогут.
— Без помощи обойдусь, — воин огрызнулся и, откинув раздумья, вошел во влажный полумрак мыльни. Яра как его ждала — последний лучи солнца из слухового окна обнимали ее со спины, пронизывая насквозь легкое одеяние, превращая на просвет и вовсе в нагую. Алым ореолом полыхали вкруг головы рыжие волосы, а глаза горели таким задором, что на мгновение замер Возгар, в немом восторге любуясь. Мига этого краткого хватило красе-девице, чтобы облить наемника с головы до ног ледяной водой из ушата, а самой разлиться задорным смехом.
* * *
— Не попутала ли — мы огонь разжигать должны, не тушить! — мужчина отфыркивался, точно вынырнувший на поверхность молодой щенок, чем еще больше веселил девушку.
— Ты бы рожу свою серьезную видел! Весь день кислый ходил, будто живот скрутило. Скажи спасибо, я тебе жабу за шиворот не кинула — смеялась рыжая, согнувшись и уперев ладони в колени.
Возгар откинул с лица мокрые волосы и, скрестив на груди руки, уставился на Яру.
— Вот умора! — не унималась та, хохоча пуще прежнего.
— ЧуднАя ты баба. Понять не могу только шальная, иль чуток скудоумная?
— Будь я в своем уме, мы бы с тобой не встретились Возгар, сын Гордара, потомок Светозара, — внезапно посерьезнев, ответила Яра, распрямляясь. — Да сделанного не вернешь, а грядущее мы лишь принять можем.
— И что же уготовило нам грядущее? — наемник шагнул вперед, сокращая расстояние, придумывая как отомстить девке за шалость.
— Веники дубовые, да парилку знатную. По глазам вижу — не прочь ты меня хорошенько веничком отходить, — Яра подмигнула и, вытащив из ведра замоченную связку молодых дубовых ветвей, кинула Возгару. Тот ловко поймал, чуя, что готов уже не только отстегать неугомонную, но и другие желания удовлетворить в полную силу. Девка же, как ни в чем не бывало, потянула низкую дверь и скрылась в клубах густого влажного пара. Не раздумывая боле, воин шагнул следом.
В тумане парной ни зги было не разглядеть. Попривыкнув, Возгар приметил ступенями поднимающиеся под потолок полати и каменку, исходящую жаром в углу. Слабый свет проникал лишь через узкую щель под самой крышей.
— Яра, — позвал осторожно, словно громкий окрик мог местным мыльникам и домовикам неуважительным показаться.
— Прямо шаг и пару направо, тут я, — раздалось приглушенное в ответ.
Она лежала нагая на лавке, расстелив под собой мокрую рубаху.
— Яри! — скомандовала, переворачиваясь на живот и подставляя ягодицы.
— Прям так?! — Возгар хоть и сдерживал себя с трудом, но от подобного предложения опешил.
— Веником, дурашка! Да не тем, что промеж ног болтается.
Звонкий шлепок по мягкому округлому месту возвестил согласие наемника с предложенными условиями.
— Бей-бей, не жалей! — подначивала Яра, чередую довольные стоны с протяжным мурлыканьем, от чего Возгар терял себя и мечтал оказаться на месте дубового веника, так по-хозяйски обхаживающего все тело хапуньи с головы до пят.
— Сильней-то можешь? Пройдись со всей драконьей, а то словно голубка крылом гладит, — рыжая выгнулась в пояснице, и воин застонал от рвущихся наружу хотеек. Ох, и показал бы он ей сейчас всю удаль богатырскую, да отчего-то жаждал не просто девку подмять, но в глаза ей смотреть и любиться до взаимной истомы, до общего жара, чтобы себя не помня, лишь об одном его молила…
— Еще! — ворвалась в мысли требовательным приказом, и лучник не выдержал — сдернул с лавки и развернул к себе.
— Почто мучаешь меня, бесстыжая?!
Яра выгнула бровь, но вырываться и не подумала.
— Неужто не видишь, что с первой встречи взять тебя хочу?! — сильные пальцы воина сжались на узкой талии. От раскаленного дыхания в парилке стало еще жарче.
— Так возьми. В этот раз не сбегу.
Дважды приглашать не пришлось. Возгар впился в дерзкий рот, вобрал непокорные губы, подчинил своевольный язык, норовящий и сейчас вести свою пляску. Сквозь его мокрую налипшую на тело рубаху упирались упругие девичье груди, а молодое, гибкое, ладное тело жило, ластилось, подставлялось мужским рукам. Не покорной голубицей принимала его Яра, но равной по силе, одаривая страстью в ответ. Не чураясь и не ведая стыда, сама запустила ладонь под завязку портков и сомкнула пальцы кольцом на восставшем уде.
— Могуч, богатырь, — усмехнулась меж поцелуев, до того глубоких и жарких, что дыханье сбилось на хриплый стон.
— Не ты ль стручком с коротышом величала? — наказывая и мстя он терзал пальцами ее влажную плоть, покрывал шею лебяжью укусами, сминал твердые маковки сосков.
— Раздутый огонь только пуще в крови горит, — Яра поддавалась, сама насаживаясь глубже, вонзаясь ногтями в широкие плечи, припадая долгими поцелуями к груди.
Не выдержав боле, Возгар подхватил ее, упирая в стену, пригвождая на всю глубину:
— Такого огня ведьма просила? — рыкнул, терзая девичий рот языком, а удом толкаясь в жаркое податливое нутро.
— Гори-гори ясно, Возгарушка, — рыжая стонала, сомкнув ноги на поясе воина, обхватив его за шею руками, выгибаясь навстречу, отдаваясь и принимая так, что все тело полыхало огнем, а глаза из карих стали яркими, золотыми.
— Еще! — требовала, уткнувшись в шею, и он ярил с первозданной яростью, как никого и никогда прежде, не видя ничего кроме яркого девичьего пламени, не ведая мира вокруг, кроме пожара, имя которому Яра.
Влажный сумрак парилки плыл вкруг милующихся, исходил паром от двух горящих любовью тел. И будь Яре с Возгаром дело до чего-то кроме них самих, ставших единым целым, заприметили бы, как по углам скалились злые рожи, масками жуткими проступая свозь туман, как светлым маревом подергивалась тьма, волнами расходясь от любящихся, и как таяли, подергиваясь дымкой, а после и вовсе и исчезали порождения ночи, вылезшие из
