Миссис Барт села около меня и приготовилась поболтать.
Оправившись от смущения и острого ощущения боли – будтоприкоснулись к незаживающей ране, – я вынужден был признать, что миссис Бартславная женщина.
– Я понимаю, все мы должны действовать... Сделать всевозможное для выборов, – между тем говорила она. – Конечно, я не так умна,чтобы вести беседы с людьми, но я уже говорила миссис Норрис, если найдетсякакая-нибудь канцелярская работа или понадобится разносить листовки, это ясмогу сделать. Мистер Гэбриэл на собрании так чудесно говорил об участии женщин!Это заставило меня почувствовать, что до сих пор я была ужасно пассивна. Онзамечательный оратор, не правда ли? О-о! Я забыла... Вы, наверное, не были...
Она в растерянности смотрела на меня. Огорчение отдопущенной ею неловкости растрогало меня, и пришлось прийти к ней на помощь.
– Я слышал его самое первое выступление. Он, безусловно,производит впечатление.
Миссис Барт не уловила иронии в моем тоне.
– По-моему, он великолепен!
– Как раз это он... Гм!.. Мы и хотели бы, чтобы все такдумали.
– Все и должны так думать! – энергично заявила Милли Барт. –Я хочу сказать... совсем другое дело, если такой человек будет избираться отСент-Лу. Настоящий мужчина, который был в армии... воевал... Конечно, мистерУилбрехэм – он человек порядочный... Только я всегда считала, что социалисты...Идеи у них все какие-то завиральные... А мистер Уилбрехэм... он всего-навсегошкольный учитель или что-то в этом роде... Такой тощий, и голос у негонеестественный... Не верится, что он способен повлиять на ход событий.
С интересом выслушав мнение электората, я в свою очередьзаметил, что Джон Гэбриэл, несомненно, на это способен.
Миссис Барт вспыхнула от удовольствия.
– Я слышала, – с энтузиазмом сказала она, – что он один изсамых храбрых людей в армии. Говорят, он мог бы получить и не один КрестВиктории.
Судя по всему, Гэбриэл явно преуспел в создании желательногоимиджа, хотя, возможно, все объяснялось личным пристрастием со стороны миссисБарт. Она очень похорошела: щеки слегка порозовели, карие глаза сверкали.
– Он приходил к нам с миссис Бигэм Чартерно, – объяснилаона, – в тот самый день, когда ее собаку переехала машина. Очень любезно с егостороны, не правда ли? Майор так переживал!
– Может, он любит собак, – предположил я.
Такое объяснение показалось миссис Барт слишком ординарным.
– Нет, – возразила она. – Я думаю, он очень добр...
Удивительно добр! И он говорил так естественно и такпросто... Мне стало стыдно... Я хочу сказать, стыдно потому, что я так малопомогаю общему делу. Конечно, я всегда голосую за консерваторов, но ведь этогонедостаточно, не правда ли?
– Это как посмотреть, – ответил я.
– В общем, я почувствовала, что должна что-то делать. Яподошла к капитану Карслейку и спросила, чем я могу помочь. Видите ли, у меняуйма свободного времени. Мистер Барт так занят... Целый день его нет дома.
Приходит только в часы приема больных. А детей у меня нет.
Карие глаза погрустнели. Мне стало очень жалко миссис Барт.Она принадлежала к тому типу женщин, которым просто необходимо иметь детей. Изнее вышла бы прекрасная мать.
Нереализованное материнское начало во взгляде миссис Барт,когда ее мысли с Джона Гэбриэла переключились на меня.
– Вас ранили в Аламейне, не так ли? – спросила она.
– Нет, – в бешенстве ответил я, – на Хэрроу-роуд.
– О! – Она растерялась. – Но майор Гэбриэл говорил мне...
– Он скажет! Вы не должны верить ни единому его слову!
Миссис Барт недоверчиво улыбнулась, видимо восприняв моислова как непонятную ей шутку.
– Вы хорошо выглядите, – ободряюще сказала она.
– Дорогая миссис Барт, я не выгляжу и не чувствую себяхорошо!
– Мне очень жаль, капитан Норрис, – с теплотой произнесламиссис Барт.
Я уже было покусился на убийство, когда дверь открылась ивошли Карслейк и Гэбриэл.
Гэбриэл играл свою роль очень хорошо. При виде миссис Бартлицо его засияло, и он направился прямо к ней.
– Привет, миссис Барт! Очень любезно с вашей стороны! Правоже, очень любезно!
Миссис Барт выглядела смущенной и счастливой.
– О майор Гэбриэл, я, конечно, не думаю, что смогу принестибольшую пользу, но мне хотелось бы помочь и хоть что-нибудь сделать.
– Вы и поможете! Мы вас заставим поработать!
Он все еще продолжал держать ее руку, и его некрасивое лицорасплылось в улыбке. Я почувствовал обаяние и притягательную силу этогочеловека, и если даже я это ощутил, то каково рядом с ним женщине? Оназасмеялась и покраснела.
– Я постараюсь. Очень важно, не правда ли, чтобы мыпродемонстрировали, что страна лояльна к мистеру Черчиллю?
Я мог бы объяснить миссис Барт, что значительно важнеепродемонстрировать лояльность по отношению к Джону Гэбриэлу, избрав егобольшинством голосов.
– Вот это верно! – сердечно воскликнул Гэбриэл, – Именноженщины представляют настоящую силу в нынешних выборах. Если бы они толькоиспользовали эту силу!
– О, я знаю! – печально сказала миссис Барт. – Мы непроявляем достаточного интереса.
– Ну что ж! – сказал Гэбриэл. – В конце концов одинкандидат, вероятно, не лучше другого. Не велика разница!
– О, что вы говорите, майор Гэбриэл?! – Миссис Барт была шокирована.Разница огромная!
– Разумеется, миссис Барт! – поддержал ее Карслейк. – Уверяювас, майор Гэбриэл задаст им встряску в Вестминстере!
Мне хотелось сказать: «Да неужто?!» – но я сдержался.
Карслейк увел миссис Барт, чтобы дать ей то ли какие-толистовки для распространения, то ли что-то для печатания.
– Славная малышка! – сказал Гэбриэл, едва двери за нимизакрылись.
– Вы ее совсем приручили.
Гэбриэл нахмурился.
– Полно вам, Норрис. Миссис Барт мне симпатична. И мне еежаль. Если хотите знать мое мнение, ей не очень-то легко живется.
– Возможно. Она не кажется счастливой.
