почувствовать, как она раскрывается надо мной самым интимным образом.
— Можешь, — я перемещаю руки, чтобы надавить на ее живот. — И сделаешь, — я нажимаю сильнее. — Помочись на мой член.
Ее губы раскрываются в шоке.
— Сделай это. Пусть папочка почувствует твою теплую мочу на своем члене. Заставь папочку кончить, моя прекрасная маленькая шлюшка.
— О боже!
Она слегка приподнимает задницу, и когда я надавливаю сильнее, не давая ей другого выхода, кроме как прижаться киской к кончику моего члена, меня обдает теплом ее мочи, в горле пересыхает, а тело сжимается от возбуждения, когда поток жидкости покидает ее тело.
— Черт побери! — мой рот открывается. — Господи, Джейд. Вот и все. Черт, вот и все. — ее тепло окутывает кончик моего члена, а струя ее мочи мощно давит на него.
Она хнычет, ее глаза мечутся туда-сюда от моего лица к ее киске, пока она писает, как будто она в равной степени в шоке и возбуждена, но также испытывает дискомфорт от этого действия.
— Вот так, малышка, — хвалю ее я, давая понять, как сильно мне нравится чувствовать и контролировать ее. — Помочись на папин член.
— А-а-а.
Ее ногти впиваются в мою грудь, в то время как моча вытекает из нее коротким, ровным потоком, а когда она останавливается, я поднимаю свой мокрый, ноющий член, и вгоняю в ее киску, не обращая внимания на окружающую нас влагу.
Она словно безвольная кукла, сидящая на моем теле, и я вхожу в нее с силой, толкаясь снова и снова, заставляя ее сиськи трястись, а голову запрокидываться.
— Блядь, вот так. Возьми его. Возьми мой член, маленькая грязная шлюшка.
Я извергаюсь, растягивая ее дырочку, а затем убираю руку с ее бедра и резко шлепаю ее по заднице, за чем быстро следует еще один шлепок, и еще, каждый удар сильнее предыдущего.
— Красивая маленькая шлюшка, писающая на папочку.
— О боже, — стонет она, сжимая вокруг меня свою киску.
Я прикусываю нижнюю губу, наслаждаясь тем, с какой силой мои бедра входят в нее, и мне нравится, как я использую ее стройное тело. При каждом движении я трусь о ее клитор, и она стонет в ответ.
— Папочка, я…
Протянув руку к ее горлу, я прижимаю пальцы к ее пульсу. В ответ ее пизда крепче сжимает меня. Врезаясь в нее быстрее, я наклоняюсь вперед и плюю ей в лицо, отправляя ее в бездну. Моя собственная эйфория захватывает меня. Я следую за ней, в глазах темнеет, а тело плывет. Моя сперма вытекает густой, резкой струей, наполняя ее пизду моим семенем. Я смутно осознаю, что моя хватка ослабевает и ее тело падает на мое.
— Я люблю тебя, папочка, — шепчет она, когда я прижимаю ее к себе.
— Я тоже тебя люблю, малышка.
Глава 14
Томми
Я раскладываю фрукты на подносе, добавляю свежевыжатый апельсиновый сок и направляюсь наверх. Приоткрыв дверь ее спальни, мое сердце замирает при виде ее маленькой фигурки в этом нелепо вычурном покрывале. Мои губы кривятся при этой мысли. О чем, черт возьми, думала Дженна, украшая вот так комнату?
Ее голова поднимается с подушки, и она опирается на локти, наши взгляды встречаются. Я с благоговением наблюдаю, как ее грудь быстро вздымается, будто наполненная страхом. Затем она замечает поднос с завтраком, ее плечи расслабляются, черты лица смягчаются, и я улыбаюсь, видя, как сильно она боялась, что я мог пожалеть о прошлом вечере.
Как я мог об этом пожалеть?
Она запечатлелась в моей душе. Оставила след настолько глубокий, что он навсегда останется частью меня. И я надеюсь, что этот след оставит шрам на моем израненном сердце — органе, который когда-то бился только ради одной, а теперь бьется только ради нее.
Простыня сползает, обнажая ее молочные сиськи, и когда она снова прикрывает себя, я восклицаю:
— Оставь.
Ее изумленные зеленые глаза встречаются с моими, но она деликатно кивает, пока я ставлю поднос на кровать и сажусь рядом с ней.
— Иди сюда, — я постукиваю по колену, чтобы она присоединилась ко мне.
Она закусывает губу.
— Я голая, Томми.
Я цокаю.
— В спальне я папочка, малышка, — приказываю я. — Сядь к папочке на колени и позволь мне за тобой поухаживать.
Ее горло сжимается, а глаза вспыхивают уязвимостью и интригой, она закусывает нижнюю губу, заставляя мой член пульсировать при виде ее. Она медленно выползает из-под простыней и перебирается на кровать, заставляя мое тело вибрировать от возбуждения.
Она просто охренительное зрелище с ее волнистыми каштановыми локонами, свисающими вниз к сиськам.
Из моего горла вырывается рычание, когда она опускает свою маленькую попку на мои колени. Я провожаю взглядом ее маленькую, обнаженную фигуру. Черт, я мог бы съесть ее целиком. Обнимаю ее за спину, удерживая на месте. Положив руку ей на бедро, я раздвигаю ее ноги, вызывая у нее удивленный вздох.
Засохшая кровь покрывает внутреннюю поверхность ее бедер, и я никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Я крепко сжимаю ее руку в навязчивом, защитном движении.
Она опускает взгляд на свою киску и краснеет, приобретая оттенок пунцового свидетельства украденной девственности.
— Черт, ты прекрасна, когда краснеешь, малышка.
Я зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхая их, а затем нежно целую шею, убирая волосы с плеч, оставляя ее нежную кожу открытой, чтобы я мог пометить еще больше.
— Папочка, — выдыхает она, заставляя мой член напрячься в боксерах, и она это чувствует, судя по тому, как выгибается на нем.
Я целую ее в шею и беру клубнику, поднося ее к губам. Она кусает ее, и сок течет из ее рта. Это зрелище вызывает у меня смех. Я поворачиваю ее к себе лицом и провожу языком по ее подбородку, слизывая остатки, а затем снова повторяю действия с другой клубникой и еще одной.
— Хорошая девочка.
Раздвинув свои ноги, я раздвигаю и ее, открывая доступ к киске. Взяв еще одну клубничку, я окунаю ее между бедер и обвожу маленькую, набухшую дырочку, прежде чем протолкнуть ягоду внутрь. Она подпрыгивает от легкого вторжения и хватается за мою руку, заставляя меня рассмеяться.
— Будь послушной девочкой и позволь папочке покормить тебя.
Она поворачивает голову в мою сторону, и ее глаза расширяются от ужаса. Я ухмыляюсь в ответ на ее шокированное выражение лица.
— Подожди, ты же не серьезно?
Я поджимаю губы.
— Смертельно. А теперь будь хорошей девочкой и откройся.
Она сжимает губы, а ее глаза еще больше расширяются. Мой член мучительно набухает при мысли о
