мегалитических постройках вроде Стоунхенджа в Англии, о палеолитической живописи в пещере Ласко во Франции, о раскопках на Крите и в Микенах, об изучении руин Хараппы в Индии и т.д. О мегалитах и крито-микенской культуре пишет и Н. Ф. Жиров.
Впервые услышав об этих ярких памятниках прошлого, приуроченных к разным материкам, плохо подготовленный читатель, может быть, и поверит в существование находившегося где-то между Англией, Америкой и Африкой исчезнувшего источника этих культур. Но специалисты понимают, что Е. В. Андреева и Н. Ф. Жиров с бездумной легкостью свалили в одну кучу остатки самого разного времени. Крито-микенская культура и Хараппа датируются II тысячелетием до нашей эры. Сооружения майя и ацтеков гораздо моложе: часть из них возведена уже после Платона в I тысячелетии нашей эры. К искомой Атлантиде, погибшей в XII тысячелетии до н. э., ни те, ни другие отношения не имеют. Если влияние этой цивилизации отразилось даже в Америке и в Индии, тем более странно, что никаких следов подобного влияния нет поближе — по побережью Африки и Европы. Ссылка Н. Ф. Жирова на материалы более древние — например, на солютрейские стоянки Франции (около двадцати тысяч лет до н. э.)[74] — тоже неудачна. Это каменный век, эпоха, отстоящая от освоения металла минимум на сто пятьдесят столетий. И, наконец, то, что никакой высокоразвитой культуры, знакомой с металлургией и городским бытом, четырнадцать тысяч лет назад в пределах античной Греции не было, мы можем утверждать с полной ответственностью. Тогда здесь жили мелкие группы мезолитических охотников, не знавших металла. Балканский полуостров археологически изучен прекрасно.
Таким образом, привлечение обширной литературы ни в коей мере не спасает сомнительную гипотезу. Перед нами типичное пускание пыли в глаза, тщетная попытка подавить возражения и вопросы показной эрудицией. Дело, однако, не в эрудиции, а в том, чтобы объективно исследовать конкретный круг тем, связанных с определенной территорией и определенным временем. Дело в научном методе, а не в количестве надерганных отовсюду цитат. Богатство материалов по истории человечества таково, что, выхватывая из контекста явления разных эпох и разных областей, несложно создать видимость обоснования любой фантазии. Но ученых этим не обманешь. Им нужны научный метод и конкретность.
В книге 1964 года, почувствовав слабость своей археологической аргументации, Н. Ф. Жиров пришел к неожиданному выводу: все сведения о владениях атлантов в Европе и Африке, о культуре Афин за двенадцать тысяч лет до Платона — легендарны, верно же только написанное о погрузившемся в океан острове Атлантида[75]. Позиция, безусловно, удобнейшая: то, что не поддается проверке, — святая истина, а от того, что поддается, — автор отрекается заранее. Научным такой подход никак не назовешь.
В итоге, надо согласиться со всеми серьезными учеными, считавшими соответствующие отрывки из диалогов «Тимей» и «Критий» вымыслом или, точнее, своеобразным утопическим романом, сочиненным самим Платоном для иллюстрации своих идей об идеальном государстве.
Чуждые науке приемы доказательств характерны и для книг и статей Б. Ф. Поршнева о снежном человеке или, по его выражению, о «реликтовых гоминоидах». Н. Ф. Жиров — химик, Б. Ф. Поршнев — специалист по истории Франции в средние века и в новое время. В антропологии и археологии он дилетант. Тем не менее к нему, как к гуманитарию, учившемуся анализировать источники, претензий, конечно, больше.
Проблема в чем-то похожа на загадку Атлантиды. Возникло предположение, что в труднодоступных горных районах Центральной Азии уцелели крайне редкие экземпляры каких-то неизвестных науке человекообразных существ. Поймать или убить их ни разу не удалось. Большинство биологов не верит в реальность снежного человека, но выяснить вопрос до конца было бы, разумеется, полезно. Чем же занимается Б. Ф. Поршнев? Во-первых, он издает четыре сборника, заполненных рассказами очевидцев, сталкивавшихся якобы в ущельях Кавказа и Средней Азии не то с дикими людьми, не то с обезьянами, и перепечатывает письма информаторов, слышавших про таких «алмасты», «гульбияванов» и т.д.[76] Во-вторых, он коллекционирует рисунки всяческих двуногих чудовищ на памятниках искусства разных эпох и территорий. В третьих, — делает выписки на ту же тему из древних источников и дневников путешественников. Все это сводится воедино и провозглашается: рядом с нами живут неандертальцы. На блюде VII века до нашей эры из Карфагена, на портале церкви XII века нашей эры в Семюр-ан-оксуа изображены похожие на обезьян волосатые уродцы — это портреты с натуры реликтовых гоминоидов[77]. «Див» «Слова о полку Игореве», тот, что «кличет наверху деревьев», тоже неандерталец[78]. Тургенев вспоминал однажды, как во время юношеских охотничьих скитаний по Орловщине его испугала встреча с безумной женщиной. — Ошибся Иван Сергеевич. То была не безумная, а самка реликтового гоминоида...[79]
Итак, вместо исследования конкретного вопроса о человекоподобных животных в Гималаях ставится цель набрать как можно больше сведений о таинственных обитателях гор и лесов, а какова достоверность этих материалов, безразлично. Неважно, что девять десятых из них — не что иное, как крестьянские рассказы о самом обыкновенном лешем. Учтена тысяча сообщений, больше, чем за рубежом! Мы идем впереди!
Между тем вся сумма свидетельств нисколько не подкрепляет сенсационные построения Б. Ф. Поршнева. Поверим на минуту, что немногочисленные европейские исследователи Гималаев не сумели увидеть или убить редких и пугливых зверей. Но как можно было не заметить и не поймать их в густозаселенной Франции, Кабарде или Средней России? Ладно, — допустим невероятное — поколения ученых позорно проглядели в высшей степени интересное явление. Все равно, остались бы кости столь широко расселенных существ. Почему же они никогда не попадаются при раскопках поздних археологических памятников, в отложениях рек, в стенках оврагов, как находят части скелета других животных? В палеолите неандертальцы делали орудия из кремня. Значит, аналогичные предметы обязательно сохранились бы и в слоях послеледниковой эпохи. Ни того, ни другого, естественно, нет и в помине.
Историк, осваивавший когда-то методические основы критики источников, в новой для него сфере проявляет поразительную доверчивость и неосторожность. Промелькнула в газетах заметка, что по США в балаганах демонстрируют в стеклянном ящике труп странного звероподобного человека. Б. Ф. Поршнев сходу сообщает в академическом журнале о несомненном неандертальце, убитом в Азии (?) и привезенном в холодильнике в Америку[80]. На деле же в ящике лежала восковая фигура, изготовленная предприимчивым янки. Написали Поршневу из Абхазии про несчастную сумасшедшую Зану — что-то вроде Лизаветы Смердящей Достоевского. И здесь без всякой проверки — сразу в журнал: нет, вовсе не душевнобольная, а реликтовая неандерталка, спустившаяся с гор и удивительным
