ковре.
— Охотники не имеют права заходить на чужую территорию!
— Я тут каким боком? — поднимаю взгляд.
— А с кем мне еще обсудить весь этот бардак, что устроили наши мальчики? М?
— Точно не со мной.
— Решение о Белой Охоте принимается на Совете Старейшин! — Вестар игнорирует мой тихий ответ. — И мы должны были дождаться ответа! Я такое витиеватое письмо в Восточные Леса написал! Вот когда бы они послали нас далеко и надолго, тогда бы можно было заваривать эту кашу!
— Это все очень интересно, но мне… надо заняться пирожными…
— К черту твои пирожные, — Вестар пропускает волосы сквозь пальцы и закрывает глаза, — Охотников надо остановить… Или… — вновь смотрит на меня. — Мне же ответили, Тина. Ответили, что будет расследование и что тех, кто провернул, разрыв связи, найдут. Я, конечно, понимаю. Анрей и Эрвин сейчас готовы всех вокруг порвать, но…
— Охотники могут присоединиться к расследованию? — тихо спрашиваю я.
Вестра молча щурится на меня, и я опять опускаю взгляд. Наверное, я сказала глупость.
— Могут, — тихо и удивленно отзывается он. — Это… хорошая идея.
Поднимаю взгляд, а Вестар кидается к столу. Плюхается в кресло. Вытягивает из стопки лист бумаги, выхватывает перо из чернильницы и торопливо на нем что-то выводит. Отвлекается на секунду и как бы между делом говорит:
— Жемчуг тебе к лицу.
Вновь макает перо в чернильницу.
— Я могу идти?
— Нет, — царапает острым кончиком пера по бумаге.
— На мне висит сделка, — возмущенно шепчу я.
— Ты по мне скучала? — поднимает на меня беглый хитрый взгляд.
— Нет.
— Могла бы и солгать, — откладывает перо и пробегает глазами по строчкам. — Порадовала бы одинокого волка ласковым словом. О большем ведь не прошу, — хмыкает и тянется к тонкому бумажному ножу, — пока не прошу.
Опять поднимает взгляд и проводит лезвием по ладони. Глаза его вспыхивают, и отступаю на шаг. Кровь алыми каплями падает на желтоватую бумагу и расплывается жуткими кляксами под острыми строчками.
— Меня удивляет тот факт, что ты живая передо мной стоишь.
— Я была не против того, чтобы меня сожрали.
— Я не об этом, куколка, — откладывает нож и слизывает кровь с ладони, вглядываясь в мои глаза. — Мало какая обычная смертная девица может без последствий лечь под оборотня. Не под человека, когда зверь прячется в тени, а под чудище, в котором слился волк и темная сторона души.
Мне остается только вскинуть подбородок и выдержать его изучающий и прямо взгляд.
— Может, не умерла бы в экстазе, — щурится, — но умом бы тронулась точно.
— Может, тронулась.
— И тебе не Лиду о Солнечных Оборотнях надо было спрашивать.
— А Советника? — приподнимаю бровь.
— Да простит меня Мать Луна, но я люблю и на солнышке погреть бока.
— Вы своими намеками хотите что-то мне донести?
— Я хочу сказать, что Солнечных любят демонизировать, и их решили в свое время списать со счетов лишь потому, что люди внезапно уверовали в Солнцеликого, на которого повесили ненависть к оборотням, — Вестар встает, подхватив письмо со стола. — С религией, как всегда, все сложно.
Шагает к дверям, притормаживает возле меня и наклоняется, чтобы у моей шеи втянуть носом воздух.
— Пахнешь солнышком, Тинара, — вглядывается в глаза. — Нагретыми камнями.
— Вы слишком близко.
— Думаешь, Анрей и Эрвин не одобрят подобной наглости со стороны родного дяди?
— Я не одобряю.
— Суровая какая, — с насмешкой щурится. — Может, ты в Лесу на солнышке и за мою грешную душу помолишься? А то я, кажется, у Матери Луны не самый любимый сын.
— Никаких больше молитв.
— А что так, милая?
— А в итоге никакой благодарности.
— Я могу тебя отблагодарить, — шепчет в губы и получает пощечину. Встряхивает волосами и смеется, — ничто так не бодрит, как женская пощечина.
— Есть ли у вас право слюни пускать на чужую игрушку?
— Надо бы спросить у Анрея и Эрвина, как только они вернутся из Леса, — выходит из кабинета.
Выбегаю за ним и возмущенно охаю:
— Как вам не стыдно?
Шагает по коридору к зловещей черной двери и смеется, небрежно помахивая письмом:
— Стыдно — это не про меня, Тинара. И где трое, там и четвертому найдется местечко, — оглядывается. — Другой вопрос, игрушка ли ты, мое милое солнышко?
Глава 28. Я тоже люблю сладенькое
В круглой комнате без окон в центре стоит высокий черный постамент. На стенах зловеще вздрагивают блики и тени, что отбрасывают зачарованные свечи с белыми огоньками.
Холодно и жутко.
— А как же пирожные? — Вестар оглядывается, решительно шагая к постаменту. — Ты такая любопытная, Тинара.
— А что вы тут собрались делать?
— Иди и посмотри.
— Я…
— Тут я на тебя точно не накинусь, — Вестар фыркает. — Это был бы, конечно, интересный опыт, но боюсь, что наша шалость может стать достоянием многих.
Недоуменно вскидываю бровь.
— Да иди ты уже сюда.
Подхватываю юбки и в любопытстве семеню к постаменту. Я таких странных штук ни разу не видела.
Кладет окровавленное письмо на каменную плиту, а затем пальцем под ним выводит кривой знак, который на секунду вспыхивает белым огнем.
— Сейчас моя весточка полетит в Восточные Леса.
Каменный постамент вибрирует, и острые строки исчезают, будто камень высасывает чернила из письма. Затем и кровь растворяется.
— Вуаля, — Вестар встряхивает чистым листом бумаги перед моим лицом. — Мои каракули отправлены.
— Ого, — шепчу я.
— Вот и наши сладкие стоны любви и страсти могут улететь непонятно куда, — Вестар разворачивается и шагает к двери. — Эта каменная ерунда, конечно, якобы только с письмами работает, но я все равно ей не доверяю.
Касаюсь отполированного холодного камня, и вижу, как уверенная рука с той стороны выныривает из темноты и подхватывает письмо Вестара. Пальцы в золотых перстнях с крупными разноцветными камнями.
— Опять этот белый бес… — вибрирует в груди злой мужской голос. — Они Охотников отправили к нам, и требуют участия в расследовании…
Выныриваю из видения и испуганно оглядываюсь на Вестара.
— Я так понимаю, письмо в Восточные Леса доставлено.
Я киваю и обескураженно шепчу:
— Рука вся в перстнях…
— Ага, все верно, — распахивает дверь и в ожидании смотрит на меня. — На выход, куколка.
— И тот… оборотень назвал вас белым бесом, — семеню на цыпочках мимо Вестар.
— Что-то в этот раз ласково, — Вестар печально вздыхает. — Видимо, они там хвосты прижали.
— А что будет, — разворачиваюсь к нему лицом и вглядываюсь в его холодные глаза, — с теми…
Вестар хватает меня за запястья, рывком увлекает за собой, вынырнув в коридор, и, захлопнув дверь, вжимает в стену.
— Еще одна моя слабость — любопытные женщины.
Наши носы почти соприкасаются, и я медленно выдыхаю.
