не было нас жалко – мертвую певунью и неродившегося тролленка.
– Уна… – Эльмар посмотрел на меня. – Дальше слушать будет еще тяжелее, может, я не буду рассказывать?
Я кивнула. Я и так все знала. Внутри себя я видела, как она идет к морю, забирается на скалу, привязывает камень. Мне хочется верить, что она погладила свой большой живот, в котором я сидела, перед тем как шагнуть вниз. Но…
– На Патанге же нет скал у моря. И течением меня не могло выбросить на Веретено, – я посмотрела на Эльмара. Он выглядел удивленным, и я объяснила: – Старик всегда говорил мне, что она прыгнула со скалы.
– Они поймали Птвелу, когда она шла с рынка, – Эльмар все держал мою руку, сжимал пальцы. – Наверное, они не хотели врываться к нам в дом, а может, знали, что мама с папой не дадут ее в обиду. Поэтому они поймали ее, когда она шла одна, и увезли ее на Окаём. Там много скал, мало людей, а море – особенно глубоко.
– Ее убили.
Ее убили! Она была живой, она приехала к старшей сестре, ища защиты, помощи, она хотела жить, хотела, чтобы я родилась!
А они ее убили.
– Да. Мама думает, что да. То есть сначала мы ничего не знали. Птвела опять пропала, и родители чуть с ума не сошли, ведь она была на сносях, куда она могла уйти и зачем? Папа говорил, что от переживаний у нее мог помутиться рассудок, но мама в это не верила. Они спорили и так кричали, что мы с Сольтой прятались под кровать, нам было страшно. Они искали ее очень долго, объездили все острова, пока однажды отец не услышал, как один из тех похвалялся в трактире, как они расправились с тролличьей потаск… прости, я не должен говорить при тебе таких слов. Отец бросился на него, их растащили. Отец вернулся домой с рассеченной губой и синяком под глазом. А наутро на острова высадились войска Империи, началась очередная война, и всем стало не до того. Не до Птвелы и ее ребенка…
Эльмар говорил что-то про ту войну, а я не могла пошевелиться, будто меня заморозили, обратили в камень. Они убили ее.
– Мы ничего не знали о тебе, – услышала я Эльмара. – Мы думали, ты утонула вместе с ней.
– Море не захотело меня принимать. Вытолкнуло из себя и выбросило на берег, как ненужную деревяшку.
– Хвала семи пряхам! – сказал Эльмар и обнял меня. – Ты – счастье для всех нас! Мама впервые за столько лет начала улыбаться!
Я промолчала, ничего не сказала в ответ. Я не валун, я не умею превращаться в птиц и китов… но я бы хотела уметь. А потом поняла, что у меня есть еще один важный вопрос:
– Когда это случилось?
– Что?
– Ну, вот это все… Когда ее убили?
– Ммммм… Лет тринадцать назад примерно. А что?
Я посмотрела на него. Разве он не понимает?
– Значит, мне тринадцать лет.
Лодка Эльмара
Я все время теперь думала: хотела бы я знать по-настоящему, что Ралус – мой отец? Называть его так при всех, обнимать, ходить, держась за его большую красивую руку…
И знать, что он заставил меня жить на пустом острове с чужим стариком, хотя здесь, на Патанге, у меня есть тетя и ее дети, веселые и добрые, они разговаривают со мной, они называют меня по имени. Хотела бы я?
И я поняла, что да, все равно бы хотела. Я бы смогла спросить у него, как они познакомились с мамой, почему мама сбежала с ним, где они жили, почему она вернулась на Патангу без него?
Однажды мне приснился мой остров. Он лежал на серых волнах, печальный и одинокий, окруженный потухшими навсегда бакенами, и во сне я поняла, что именно там смогу найти ответы на свои вопросы. Ведь старик знал про меня очень много, и он писал, писал что-то каждый день в своих тетрадях. Я проснулась и почувствовала, что не могу ждать ни секунды. Птица сонно что-то хрюкнула, но головы не подняла. Ладно, пусть остается.
Я прокралась в комнату Эльмара и потрясла его за плечо. И сразу отступила на шаг. Тулукт, который спал у него в ногах, поднял голову и посмотрел на меня своими странными темными глазами. Эльмар моментально проснулся, сел в постели.
– Доброе утро, – сказала я. – Мне надо на Веретено.
– Что?
– Мне надо попасть на Веретено, на мой остров, но сама я не справлюсь с лодкой.
– Сколько времени сейчас?
– Я не знаю. Но примерно через час начнет светать.
Эльмар смотрел на меня как на человека, который завтра умрет. Потом сказал:
– Дай мне хотя бы одеться.
– Хорошо.
Он вздохнул.
– Уна, выйди из комнаты. Я оденусь и отвезу тебя. Жди меня на крыльце.
Ранним утром море вокруг Патанги светится серебром и аметистом. Эльмар сказал, что все дно вокруг острова выложено камнями, которые, если их достать со дна и обработать на специальных машинах, будут сверкать ярче звезд. И что из-за этих-то камней император и хочет завоевать острова. Я подумала, что этот император настоящий дурак, ведь камни нельзя есть. Тулукт забрался в лодку, сел на нос, Эльмар кивнул мне, чтобы я тоже забиралась, а сам оттолкнул лодку от берега и ловко запрыгнул в нее. Вставил весла в уключины, и мы пошли между Эйсой и Птичкой, чтобы, обогнув Элишу, выйти в открытое море.
Мы плыли очень долго, весь день. Дважды я меняла Эльмара на веслах, чтобы он отдохнул и поел. Лодка была удивительно легкая, послушная. Я знала, что ее сделала Элоис для Мии, а Мия подарила ее Эльмару, которого любила, и поэтому не удивлялась. Она такой и должна быть, эта лодка.
– Книта нас потеряет.
– Да уж, влетит нам по первое число, даже не сомневайся.
– Но ты все равно меня повез…
Эльмар вздохнул:
– Я просто знаю, каково это – скучать по дому.
Я подняла на него глаза. Нет, он все не так понял. Я совсем не скучала. Но ведь я должна знать. Должна понять, что случилось со мной после того, как маму бросили со скалы. Почему старик не любил меня, но жил со мной на острове. Может, я все-таки тролль и он скрывал это от всех, а сам меня боялся?
Мы высадились на Веретене под вечер. Эльмар рухнул без сил на камни, едва втащив лодку на берег. Я огляделась. Тут ничего не изменилось без меня, совсем ничего. Те же камни, тот же мох. Только плавника много-много, ведь некому
