похожая на грудь кормящей женщины, уменьшилась. И бедра стали гораздо уже, округлое лицо несколько вытянулось. Она научилась закидывать ногу на ногу, когда сидела, и делала это достаточно легко и непринужденно. Я и сейчас удивляюсь, как удалось ей при такой кошмарной диете не подорвать здоровье. Так или иначе, но Лейла превратилась в стройную и достаточно привлекательную девицу. Огромные черные глаза добавляли шарма похорошевшей Лейле. Отец Амины часто повторял: «Подумаешь! У кавказских овчарок тоже большие глаза». Тем не менее, даже он сам был очарован чудесными глазами Лейлы.
У Лейлы, однако, были и свои странности. Ее выходки, порой просто ошеломляли. Одним из ее «пороков» была привычка «рвать на себе волосы». Обычно этот ритуал имел место во время траурных церемоний. Здесь дело обстояло иначе. Лейла совершала это действие очень своеобразно. Я опишу эту дурацкую привычку сестры, но пусть читатель не думает, что мною руководит желание увлечь его - все обстояло именно так. Лейла, усевшись за стол, ставила перед собой какую-нибудь книгу. Потом, выдернув из шевелюры длинный волос, некоторое время держа перед собой, внимательно разглядывала. Затем клала его на книгу и снова любовалась им. Насладившись созерцанием выдернутого волоса, она выдергивала другой. Это привело к тому, что у нее стали появляться залысины. Лейле запрещали дергать волосы, но было бесполезно. Она продолжала свое бессмысленное занятие, спрятавшись от посторонних глаз в своей комнате. В итоге она лишилась красивой прически и пришлось покупать ей парик. Лейла носила его с удовольствием. Но по-прежнему не прекращала своих дурных занятий по выдергиванию волос. Только по истечении нескольких лет
Лейла в конце концов оставила эту мерзкую привычку, и ее залысины скоро покрылись новыми волосами.
Может быть, и нехорошо выставлять на смех дурацкую привычку сестры, ведь и у меня самой были некоторые неприглядные прихоти. Я сама, например, часто выдергивала собственные ресницы. Могла заниматься этим часами. Теребя в пальцах ресницы, я поначалу и не думала их выдергивать, и даже надеялась, что они не поддадутся. Но, вероятно, они при этом слабели и выпадали. В результате я осталась без ресниц, как Лейла без волос. Мои верхние веки становились абсолютно голыми. Дней через десять они обрастали новыми ресничками, которых ждала участь прежних. Эта привычка не покидала меня несколько лет. Я часто зарекалась не дергать ресницы. Но мои пальцы, привыкшие все время в чем-то ковыряться, не слушались. Позже в медицинской энциклопедии Ларусса я обнаружила название этой привычки, кажется, трихомания.
Была у меня еще одна дурная привычка - потрогать все руками. Я обязательно прикасалась к краю стола, спинке стула, электрическим приборам. Мне могло прийти в голову встать с постели для того, чтобы, пройдя в столовую, потрогать край обеденного стола. Превозмогая лень, я поднималась с кровати и направлялась в другую комнату, чтоб удовлетворить «своих чертей». Затем я возвращалась, полагая, что теперь можно и уснуть спокойно. Но не тут-то было! Мне приходилось вновь подниматься с постели и повторять бессмысленное действие. Но вернемся в Кисловодск.
Через три недели после нашего приезда сюда съехались почти все родственники. Сначала приехала тетя Рена. За ней - остальные тетки со своими детьми и, наконец, дядя Ибрагим с молодой женой. Они, вероятно, думали так: - Почему это Амина и Мирза (мой отец), его дети могут отдыхать в Кисловодске, а мы - нет? Разве мы менее культурные? Отчего мы должны проводить лето в деревне? Таким образом, все родные, кроме бабушки, съехались на минеральные воды Кисловодска. Амина чуть не плакала от возмущения. Ей снова придется «заковаться» среди родни! К счастью, тетушки не смогли найти поблизости подходящую квартиру и сняли домик достаточно далеко от нас. Кисловодск - небольшой город, и по вечерам все стекались в парк или казино. Поэтому мы часто сталкивались со своими родственниками. Уверенная в поддержке мужа, Амина не обращала внимания на недовольство родственников, их слежки и пересуды. Вела себя независимо. Она встретила здесь своих московских друзей. Завела, как говорили мои тетки, «сомнительные» знакомства. А Лейла, одурманенная своей новой, привлекательной внешностью и опьяненная свободой, гуляла с кем попало! Она готова была дружить со всеми мужчинами старше 16-ти и моложе 60-ти лет. За ней требовался серьезный контроль. Но даже 6 или 7 человек не справлялись с этой задачей.
- Мирза, девку пора выдавать замуж! Куда ты смотришь? - возмущались тетки, обращаясь к своему брату. Но отец отвечал им, что времена нынче иные и говорил что-то о новых правилах и свободе женщин. Тетки безуспешно пытались внушить ему, что он безумец и плохой мусульманин -ничего не помогало. Каждый оставался при своем мнении. Хотя желающих жениться на Лейле было немало. Ее уже давно сватали. Многие холостые мусульмане сочли бы за честь взять в жены дочь Мирзы Асадуллаева. Но ни один из них пока что этой чести не удостоился.
Осенью, по возвращении в Баку, Амина и Лейла по-прежнему не хотели менять образ жизни, вели себя достаточно вольно и, по местным понятиям, непозволительно. Они считали, что прогресс касается всех. А отец без конца уступал им и потакал во всем. Родственники с ужасом наблюдали картину «падения нравов», не имея возможности что-либо изменить. Дома устраивались вечеринки, на которых под музыку оркестра женщины танцевали с чужими мужчинами. На одной из вечеринок Лейла, переодевшись простолюдинкой, изумляла присутствующих, приводя в бешенство теток. Вместо приличествующих положению бесед с отпрысками достойных мусульманских семей, Амина и Лейла, развалившись на диванах в восточном заде, выряженные в возмутительные короткие юбки, с бесстыдством хохотали с заигрывающими с ними сомнительными иноверцами. Так оценивали ситуацию мои тетушки. После женитьбы отца вино в нашем доме стало обычным делом. И это несмотря на каноны веры, на запреты ислама! Оттого и навис над нашим домом гнев Аллаха. Шампанское, лившееся в доме рекой, выпивалось целыми реками. Так и текла разгульная жизнь, пока не грянула беда.
IX
Хмурым зимним утром фрейлейн Анна долго стучала в дверь спальни Лейлы, полагая, что та еще спит. Но Лейла не отвечала. Фрейлейн Анна, открыв дверь, завопила диким голосом. В комнате было пусто. Здесь никто и не ночевал. Лейлы же нигде не было. У фрейлейн Анны от волнения дрожали ноги, а сердце выскакивало из груди. На столе она обнаружила письмо, прочла его и ужаснулась: «Я ухожу к любимому, без которого не могу жить. Не ищите меня. Простите и прощайте».
Через час вся семья толпилась вокруг отца. Все кричали, бранились, возмущались. Состоялось настоящее торжество мусульманских
