пойдешь куда шел.
В переливчатом свете сгустка, его глаза опасно сверкнули. Не нравилось ему, что я шиплю и огрызаюсь. Ох как не нравилось.
— Я могу прямо сейчас отвести тебя к Райдо и показать, во что ты одета.
Какой же гад!
— Можешь, — я кивнула, — и тогда я буду считать тебя не только ябедой, но и слабаком, который плохое настроение вымещает на простой девчонке.
— Думаешь, мне интересно что ты считаешь? — он подступил ближе, и я едва сдержалась, чтобы не отступить. Запрокинула голову и уверенно посмотрела в сердитые глазищи:
— Я думаю, что тебе плевать на всех, кроме себя любимого. Так ведь адепт Верано?
Он схватил меня за руку и поволок ко входу в корпус.
— Пусти меня! Слышишь? — шипела я, упираясь изо всех сил и пытаясь освободиться, — Пусти!
Как назло, в окнах корпуса начал загораться свет, а это означало, что собрание закончилось, девочек распустили по комнатам, и Райдо вот-вот выйдет нам навстречу.
— Лекс! Пожалуйста, прекрати! Не веди себя, как сволочь!
Внутри уже раздавались тяжелые шаги и голос куратора.
— Лекс!
Еще секунда и провал.
В последний момент он оттолкнул меня к стене, загасил свой пылающий шар, и встал, опираясь ладонями по обе стороны от моего лица. Я даже пикнуть не успела. Только сжалась под угрюмым, волчьим взглядом.
Глава 6.7
На крыльцо вышел Хонер:
— Матрешки, бестолковые, — сокрушенно вздохнул он и, совсем не по-геройски почесав мягкое место, спустился по ступеням.
Он прошел так близко от нас, что было слышно его дыхание, но не заметил. Темный силуэт Верано сливался со стеной и полностью скрывал меня от чужих взглядов.
Когда его шаги затихли, Лекс отстранился.
— Марш к себе, — процедил сквозь зубы, — и, если я еще раз увижу тебя в чужой форме, твое нытье меня больше не остановит. Поняла?
— Да, — меня немного потряхивало от того, что едва не попалась Райдо на глаза.
— Иди.
Я сделала два шага и в потемках налетела на куст, едва не расцарапав себе лицо.
Позади раздался скрип зубов, потом снова зажегся тусклый свет:
— Вперед.
Я молча поплелась ко входу, а Лекс шел позади, и судя по тому, как ломило между лопаток, пытался взглядом прожечь во мне дыру. Так себе ощущения. К счастью, нам навстречу выскочили Мира и Лесса, и я поспешила к ним, чтобы отделаться от неприятной компании.
— Привет. Как прошла подготовка? — наигранно бодро поинтересовалась я.
Девочки начали недовольно фыркать и закатывать глаза:
— Кошмар. Это самый жуткий куратор из всей. Просто зверь! Он нас замучил.
— И запугал, — шмыгнула носом Мира, — сказал, что мы бестолковые и даже дополнительный этап не сможем осилить. А чего там мочь? Этикет всякий, история и умение играть на музыкальных инструментах.
М-да. Даже если бы меня не отстранили от этого этапа, я бы все равно провалились, не набрав и пары баллов. В Муравейнике как-то не до этикета было, истории я знала только веселые и неприличные, а из музыкального у меня был только свист.
— В общем, не подготовка, а сплошное мучение, — подвела итог Лесса, и внезапно сменила тему, — вы с Лексом гуляли?
Я недовольно дернула плечом и обернулась. Верано уже и след простыл. Он так быстро и бесшумно исчез, что я даже не заметила.
— Мы тоже готовились. У меня ведь нет дополнительного этапа. Надо как-то выкручиваться.
— Ой, — Лесса махнула рукой, — этот дополнительный этап такая скукотень. Предлагаю, завтра, как сдадим, предлагаю сходить в город.
— Отличная идея, — тут же подхватила Мира, — что скажешь, Найтли. Ты с нами?
Мне жуть как хотелось прогуляться по Хайсу, но была одна проблема. Полное отсутствие денег.
— Боюсь, я вынуждена отказаться. У меня очень много дел, сложная подготовка.
— Да ладно тебе, Ева, — Мира взяла меня под руку с одной стороны, Лесса с другой, — просто прогуляемся.
— Но…
— Если сдадим, то с нас мороженое.
Против мороженого я устоять не смогла.
Вечер был теплым и красивым. Небо на Хайсом выглядело совсем иначе, чем дома. Словно черный бархат, усыпанный переливающимися бриллиантами. Сидеть в пыльных комнатах, заставленных старым барахлом, не хотелось, поэтому мы гуляли в сквере перед корпусом, до тех пор, пока мисс Бэйла не вышла на крыльцо:
— Хватит шляться. Лучше спать идите, а то завтра провалитесь с треском и позором, — Не очень-то она в нас верила. — И вообще, я на ночь дверь закрываю. Кто не успел, тот остается снаружи. Можете спать на лавке, или под кустом, или где-нибудь еще.
— Да идем мы, идем, — закатив глаза, проворчала Мила. — бежим изо всей мочи.
Как только мы зашли внутрь, Бэйла закрыла дверь на тяжелую задвижку и величественно удалилась в свои покои, а мы тихо разбрелись по комнатам.
По возвращению меня ждал сюрприз. Стелла сидела на полу и старательно вырезала сердечки из красной бумаги. Меня даже не заметила. Я опустилась на свою кровать и некоторое время просто наблюдала за соседкой, потом все-таки спросила:
— Что ты делаешь?
Она вздрогнула, словно выныривая из сна, и удивленно посмотрела на меня:
— Подарочки.
Слово было очень знакомым и смешным. Я тоже раньше делала «подарочки». Только от моих толку было побольше, а здесь просто бумага.
— Зачем?
Она ответила не сразу. Сначала закончила вырезать очередную поделку, потом осмотрела ее со все сторон и, любовно разгладив, отложила в стопку таких же:
— Здесь все очень сердитые. Любви не хватает. Вот я и хочу завтра перед экзаменом каждому подарить по сердечку. На удачу. Это так кра-а-аси-и-и-во-о-о, — последнее слово она будто пропела.
Чудная. Но забавная.
Пользуясь тем, что она ничего кроме своих фантиков не замечает, я достала из кармана схему лабиринта и принялась за зубрешку. Прямо, направо, направо, пройти мимо трех ответвлений, снова направо и тут же налево. И так до бесконечности. Сбиваясь, возвращаясь в начало и упрямо проговаривая каждый шаг.
Стелла продолжала щелкать ножницами и напевать что-то невнятное, из коридора доносились недовольные голоса изнеженных девочек Хайса, у которых в душе не было горячей воды. А я отключилась от всего и зубрила, прекрасно понимая, что от того насколько точно я выучу все повороты, зависит моя дальнейшая судьба.
Глава 7
Утро оглушило криками и топотом. Девочки метались перед испытаниями, огрызались друг на друга. Кажется, у кого-то что-то пропало, и кому-то кто-то чего-то отдавил. Прямо, как в Муравейнике, когда сестры с утра пораньше начинали спорить и выяснять отношения.
— Потише нельзя? — проворчала я и, перевернувшись на другой бок, спрятала голову под подушку.
