– Это военным не нравится, а не государству. Вы загрязняете природу!
– Ну-ну, – остановил ее подполковник. – Не будем делать столь поспешные выводы. Сколько вас там?
– Я уже говорила этим, сто шестьдесят человек.
– Понимаешь ли, Маша, в чем проблема. Нам нужно за сегодняшний день всех вас отсюда убрать и сделать это как можно тише. Какие у тебя будут на этот счет соображения?
– Вы что хотите, чтобы я помогла вам все наше мероприятие испортить?
– Ну-ну-ну, – Стойлохряков продолжал строить из себя институтского преподавателя. – Ваши сто шестьдесят мешают проведению весьма специфического мероприятия. Мы можем опозориться на всю Европу. И я подозреваю, что части ваших как раз и нужен большой резонанс. Журналисты же есть в лагере?
– Есть, и целые две палатки! – тут же гордо ответила украденная. – У них там полно всякого оборудования. Они все заснимут!
– Журналисты, – пропел комбат. – Так, девчонку отправляйте в лагерь.
– В какой лагерь, – не понял лейтенант. – В наш или в ихний?
– В наш, Мудрецкий! До чего же бестолковых пиджаков присылают.
– Куда! – завопила Маша, когда ее начали заталкивать в салон машины.
– Ты же хотела к французам, – вспомнил лейтенант. – Так мы сейчас к ним и поедем. Будешь прямо у них в палатке жить. Думаю, что к вечеру, какая бы ты крепкая ни была и сколько бы ни хорохорилась, как минимум язык на плечо повесишь. А то вот им сегодня делать нечего, кроме как смотреть на соревнования водителей. Так они с тобою позабавятся.
– Вы что, какие французы?! – Она расчищала себе пространство в середине сиденья между здоровым Лехой и маленьким Фролом. – Перестаньте меня лапать!
Стойлохряков рявкнул:
– Успокоиться!
* * *
В финальном заезде на «ГАЗ-66» встретились Резинкин и француз. Рядовой, которого откопали где-то под Марселем, пилотировал «шишигу», как свою родную, и Резинкин уже все слюни потратил и весь пол с лобовым стеклом заплевал, но не смог доказать Тоду Мартину, что он лучший водила. Поэтому назначили отдельный заезд, что явно свидетельствовало о засуживании русских со стороны американца.
Если бы Тод знал эту черту характера у населяющих самую большую страну в мире людей, то не слишком злостно бы реагировал на средние пальцы, которые показывали ему из русской толпы болельщиков. Потом орали про какое-то мыло и советовали стать членистоногим под названием «рак».
Машины застыли на старте с включенными двигателями и меняли обороты, подчиняясь педалям акселераторов. Они походили на тяжелоатлетов, поигрывающих мускулами перед началом соревнований.
К Тоду подошел «ученик» Мудрецкого и Валетова, дед Федот, улыбаясь и показывая те зубы, которые оставил местный стоматолог в разбитых деснах:
– Сейчас полетят, соколики!
Мартин не понимал, чему улыбается этот старый человек, но по сложившейся за пару веков в Америке традиции улыбался ему в ответ, выставляя эшелон начищенных белых зубов, демонстрируя превосходство тамошних дантистов над местными.
Резинкин нервничал – француз был хорош, и сейчас им предстоит промчаться по трехкилометровому кругу. Можно было не только подрезать друг друга на поворотах, но просто-напросто и таранить. Что называется, гонки на выживание.
Командование не жалело сил и средств для того, чтобы создать положительное впечатление у военных корреспондентов, стоящих рядом с американским полковником и изредка щелкающих фотоаппаратами. Наверняка в западных журналах появится статья, а может быть, и спецвыпуск сделают – позориться никак нельзя!
Резинкин сам попросил дедульку подлить себе в баки, что называется, чего покрепче, надеясь, что двигатель хотя бы эти несколько секунд будет выдавать куда большую мощность, чем в него заложено.
По фигу, что потом движок выкинуть придется! Главное – победить! Стойлохрякова что-то не видно. Мог бы прийти и посмотреть на то, как он сейчас француза сделает.
Стоя на пригорке, Тод махнул рукой, и машины под свист и улюлюканье молодых болельщиков понеслись к первому из четырех поворотов. Француз – зараза, марсельский лягушатник! – прошел его гладко, и главное – первым, по меньшему радиусу. Резина давил на газ и пытался столкнуть своего противника в сторону, шлепая собственным бампером по задку несущейся впереди машины.
Неожиданно у двигателя как бы открылось второе дыхание, и Витек почувствовал, что алюминиевые чушки начинают вырываться из-под капота и уносить его машину вперед. От несанкционированного взлета и пилотирования уже по воздуху Витька спас идущий впереди грузовик. Ему требовалось прикладывать невозможное усилие для того, чтобы удержать баранку.
Вот впереди очередной поворот, и Витьку приходится сбросить газ. Машина вместо того чтобы сбавить чуть-чуть, сбавляет резко, и, выходит, теперь он проигрывает уже два корпуса. Ну, фиг с ним, с поворотом! Резина выравнивает машину, они снова на прямой. Сейчас или никогда!
Давит на газ, а она не идет. Встала как вкопанная, и два корпуса остаются! Пыль из-под колес ведущего не дает рассмотреть происходящее впереди. Вот снова француз сбрасывает скорость – третий вираж. Они проходят его, и уже ничто не может помочь Витьку – дальше небольшой зигзаг и выход на прямую.
Французы посрывали с себя кепки, орут что-то на своем языке. Наши стоят в стороне, жуют сопли и со злости уже на самом финише, видя, что проигрыш очевиден, начинают орать частушку: «Атакуй не атакуй, все равно получишь... шайбу, шайбу!» И в этот момент двигатель вновь просыпается, ядреная смесь деда Федота сгорает в цилиндрах, и машина начинает стремительно сокращать расстояние.
Финишная черта. Американец даже подошел, встал напротив нее, чтобы точно видеть, кто же придет первым. Невиданное дело! Машина русского не только сократила расстояние, но на целый бампер финишировала первой. Вот это да!
Восторгу отдельного взвода под командованием старшего лейтенанта Бекетова нет предела. Лейтенант Пьер Боше рвет на голове волосы. Англичанин и немец идут поздравлять русского. После хотят было идти и утешать француза, но глаза сами ловят продолжающую движение машину Резинкина.
Он пролетает мимо зрителя и по прямой, не признавая наезженной колеи, несется по траве к рощице. Дед Федот стоит и крестится – неужели снова солдатик с парашютом спасаться будет? Опять взрывная волна. Неужто, неужто...
Резинкин давно отпустил педаль газа и двумя ногами жал на тормоз, вытянул ручник, а машину все тащит юзом вперед на деревья! И наконец уже должна была встать колом, а нет, все идет и идет. Он кое-как пытается удержать машину на колесах. Еще немного, и он перевернется!
Машина наклоняется набок, контакт с почвой поддерживается всего двумя колесами, и в этот момент она ударяется в дерево. Резинкин вылетает из-за баранки вправо, пролетает через открытое окно и в полете, вытягивая вперед руки и предохраняя голову от удара, налетает на тонкую осинку, кое-как обхватывает ее руками и ногами и медленно сползает вниз по деревцу, щекой собирая старую кору, муравьев и гусениц.
