нам, как к отсталым, поэтому иногда приятно этим воспользоваться.
К нам в детский дом приехала съёмочная группа: как всегда – показательное выступление под названием «О сиротах заботятся». Нам привезли кучу подарков, которые потом воспитатели разобрали по домам для своих детей. Директор была очень скромно одета и приехала на работу на чьей-то старенькой машине в этот день, а не на своей BMW. Было очень много сказано слов типа: «Посмотрите, у них всё есть. Даже ваши дети дома не могут похвастаться тем-то и тем-то». Такие слова у меня всегда вызывали бурю возмущения. Хотелось кричать от злости. Неужели эти взрослые не понимают, что нам, детям, ничего не нужно, кроме любви?! Обычной родительской любви?! Нам просто хочется иметь своего «взрослого», а не п-п-поделённого на двадцать детей в группе! А иногда… нам иногда просто х-х-хочется побыть в одиночестве!» – мальчик начал заикаться от нахлынувших чувств, но быстро взял себя в руки и продолжил:
«Во время съёмок я изобразил дикую любовь к директору и отсутствие интеллекта (за что, кстати, получил вознаграждение в виде оставленного привезённого волонтерами подарка – копеечного «тетриса»), залез к ней на колени, стал ласкаться, а сам в это время забрал из кармана ключ от её кабинета. Ты бы видел отвращение в её глазах! Она пыталась на публику показать любовь к детям, но в глазах было столько ненависти, что мне хотелось плюнуть в её противную рожу.
Как только ключ оказался у меня, я побежал к нашему местному БОМЖу Петру Васильевичу (он давно уже живёт у нас под забором и помогает, конечно, не безвозмездно, замечательный человек!) и попросил сделать дубликат. Он управился довольно быстро. И хотя директриса заметила пропажу, не придала этому значения – слишком была занята, играя чужую роль. Поэтому я тёрся около неё весь день и при первом же удобном случае безболезненно вернул ключ обратно ей в карман.
Ночью, когда дети спали, а взрослые устроили очередную гулянку – традиция после приезда телекамер, я пробрался в кабинет к этой змее. Найти своё личное дело мне не предоставило труда – у неё в кабинете даже карандаши лежат по линеечке, что уж говорить о документах – в них всегда слишком всё в порядке, комар носа не подточит. Мне кажется, что там даже тараканы ходят строем.
Подробно мне было некогда читать, я боялся быть обнаруженным. Второго шанса у меня бы не было. Если бы меня обнаружили, то как минимум на полгода я бы вновь уехал в психушку, а потом долго бы приходил в себя после лечения. Я нашёл документ, где было указано, что мою Лилит забрали в Италию. Я, конечно, рад за неё. Но сердце моё в тот момент сжалось до размеров рисового зёрнышка, и я очень чётко ощутил ту же боль, которая настигла меня, когда я увидел её бездыханное тело. Это потом, когда у меня появилось время для размышлений, я смог порадоваться за неё. Но в тот момент внутри как будто порвалась туго натянутая струна. Мне показалось, что я даже услышал этот звук…»
Он немного помолчал, как бы ощупывая себя изнутри после впервые высказанных вслух мыслей, ощущений и чувств, и продолжил:
«Но что ещё я увидел в своём личном деле: что у меня совсем недавно появился брат. Эта информация тогда прошла фоном, но осталась где-то на задворках сознания. Через пару дней я начал больше думать о брате, и мне стало страшно, что он находится сейчас с матерью (это было написано там же, в моём деле). Вот отсюда и родилась мысль о побеге».
«Что же ты хочешь сделать?» – Помощник понимал, что вопрос задаёт больше для своего собеседника, нежели для себя.
«Честно, я не знаю, – он встал и вновь прошелся вдоль ряда фотографий. – Я не знаю».
«Хорошо, – сказал помощник, – я понял тебя. Теперь ты готов увидеть то, к чему приведёт твоя поездка. Но помни, что это ещё не произошло, это не предопределённое будущее, всё ещё можно изменить».
«Показывай».
Помощник вновь переместил мальчишку в кинозал, но сам в этот раз был невидимым наблюдателем.
На экране вновь появился тот же дом, но ещё более разваленный: окна были забиты досками, дверь болталась на верхней петле, издавая скрипящие звуки, звучащие в унисон с завывающим ветром, крыша почти сползла со своего места и норовила придавить того, кто подходит. Дом-монстр. Как и его обитатели.
И снова знакомая спина мальчишки, только теперь он уже в том возрасте, в котором появляются первые признаки будущего мужчины. Он уверенным шагом подходит к дому, протискивается в дверь и делает шаг в тёмный и тихий коридор. Внутри все, как прежде, только стало ещё грязнее. По углам – кучи пустых бутылок и жестяных банок, по стенам и потолку стадами ползают тараканы разных размеров (в темноте слышно шебуршание их маленьких многочисленных лап). Несколько упало прямо на мальчишку, он механически смахнул их. Пройдя мимо кухни, мальчик мельком глянул в помещение: всё осталось как прежде, как он помнил, только вдоль стены на полу на грязном одеяле лежит в неестественной позе его мать. Подошёл, послушал. Дышит. Лицо исказила гримаса отвращения, сквозь которую пробивалась еле заметная жалость. Дальше по коридору – комната. В одном углу стоит всё та же детская кроватка, в другом – на старом диване лежит фигура взрослого человека.
Мальчик медленно подошёл к кроватке и заглянул в неё: очертания кукольной фигурки ребёнка были еле различимы в ночной темноте. Малыш лежал лицом вниз. Мальчик взял его и перевернул. На него смотрели полуоткрытые безжизненные стеклянные глаза с синего лица. Он сначала даже подумал, что это действительно кукла, пока не понял, что ребёнок не меняет позы из-за наступившего трупного окоченения… Он был мёртв. И после этого прошло немало времени.
Помощник почувствовал изменения вокруг, но сначала не понял, что происходит. Экран погас не по его воле. Это было не всё, что он собирался показать мальчику. Кинозал исчез. Помощника усилием мысли мальчика понесло в глубь сознания с такой неимоверной скоростью, что он физически ощутил боль в каждой клеточке своего астрального тела. Когда он смог посмотреть по сторонам, то увидел, что вокруг него возведены высокие стены, и только на одной из них имеется отверстие, через которое он может наблюдать за происходящим снаружи, в реальном мире.
Помощник попытался сломать эти стены мысленно, как обычно, но ничего не получилось. Попытался физически, с разбегу, хоть немного сдвинуть их, но также безуспешно. Он знал, что
