покинуть трюм в сильный шторм. И он не знал, какая неведомая сила, зачем и почему манит его туда. После чтения рукописной книги нестерпимо захотелось посмотреть на картину с изображением золотого крота. Казалось, что вот-вот — и откроется какая-то неведомая тайна, которая перечеркнёт его безрадостную жизнь на «до» и «после».
Тихая зимняя ночь окутала всё вокруг. Быть может потому, что Пантелей так сильно протопил печь, тепло поднялось вверх, и разукрашенные зимними узорами окна оттаяли. Свет луны холодно, безжизненно освещал картину. От этого золотые тона на ней стали бледно-кровавыми, пугающими. И крот — как впервые с точностью показалось — был убитым! И не крот уже это: округлое тело в свете ночной владычицы неба выглядело, как бесконечно глубокая и глухая пещера. Лапы превратились в ответвления шахты, и каждый коготь на лапах стал путями, уводящими в бесконечные подземные катакомбы.
Да что же это, как если не!..
— Это! — Антон Силуанович сделал шаг назад. — Это!
Да, перед ним был не плод воображения художника из далёкой эпохи…
— Сие карта, она хранит тайны путей шахты! — раздался спокойный голос, но в полной тишине он прозвучал, как грохот камней. Звук прошёлся по пустым комнатам, и вернулся эхом назад.
Молодой барин тысячи раз слышал этот голос — это говорил Пантелей. Но, повернул голову, Антон Силуанович вместо привычной фигуры старого приказчика увидел большого серого кота! От слуги, что служил верой и правдой столько лет, остались только рваные бакенбарды. Глаза казались знакомыми, уставшими, но теперь горели тускло-жёлтым светом, напоминая огоньки керосиновых ламп.
— Что… что с тобой? — не сразу обрёл дар речи молодой барин.
— Не волнуйтесь, и не бойтесь. Вы забыли внизу это, а такими драгоценными предметами разбрасываться не стоит! — спокойно сказал кот Пантелей — иначе и назвать его было нельзя. Он промурлыкал что-то невнятное, и протянул в лапе рукописную книгу. Антон Силуанович обратил внимание, как крепко тот сжимал её чёрными когтями. — Всему свой час, как любит повторять мой благородный господин, который наконец-то вернулся к нам, чтобы мы все могли соединиться! — и в животе кота гулко заурчало. — Вы недаром ранее никогда не встречали этой книги, в мои обязанности входило не только следить за вами, но и до времени хранить эту важную реликвию! Я — один из Вестовых Хаоса. Мне долго приходилось скрывать это от вас, живя бок о бок.
Кот подошёл ближе, заслонил собой картину, и свет луны упал на его фигуру. В другой лапе Пантелей сжимал трость. Ступал он бесшумно на мягких лапах, а вот тростью постукивал так, что на каждый удар отзывалось сердце. Мгновение — и он вновь исчез в темноте, а луна продолжила освещать изображение золотого крота.
— Обратите внимание и запомните — вот здесь! — и кот ткнул тростью в золотую точку на голове крота, а затем провёл к брюху, словно разрезал. — Здесь веками хранится то, что по праву должно принадлежать вам, мой милый сударь! Вы прошли столько тягот, честно, не испачкавшись, сумели преодолеть все испытания, и показали не раз, что знаете цену таким вещам, как достоинство, честь, отвага, решимость, верность долгу и друзьям. Не скрою, мне было поручено внимательно проследить за вами, и я без тени сомнения теперь готов доложить моему господину, что вы заслужили добро! И вы его получите!
— Пантелей! — не сразу ответил барин. Он прижался к рядам полок, и несколько книг упали на его голову. Антон Силуанович отмахнулся от них, словно это были летучие мыши. Страх, что в деревенской глуши можно пошатнуться умом, похоже, стал реальностью. — Пантелей, слышишь меня! — выкрикнул он, как будто бы их разделяла пропасть. — Если это всё только не наваждение! Я не имею желания знать, кого ты дерзнул назвать своим хозяином! Странно слышать, что ты, постоянно находясь рядом, на самом деле всё время прислуживал кому-то другому! Как ты мог? Так вот, передай тому, кто послал тебя ко мне, что я вовсе не нуждаюсь в его золоте! Мне ничего и ни от кого не нужно!
— Нет, золото принадлежит именно вам по праву наследования, — спокойно ответил кот со скучной мордой. — По праву, так сказать, рода.
— Нет, нет и нет! У меня есть старший брат!
— Сейчас как раз выясняется также, достоит ли он, — Пантелей потёр когти о мохнатую грудь, посмотрел на них сквозь свечение луны. — Думаю, вряд ли тот пройдёт испытание.
— Это золото должно принадлежать народу!
— Душенька вы моя, барин, о чём вы? Кажется, вы не здоровы? — промурлыкал тот в ответ. — Если вы не поспешите, то золотом и правда, может статься, завладеет ваш отчаянный братец. Тот ещё дуралей! А тот ой как стремится к этому! Уже сейчас, в сию минуту, извольте знать! И если он завладеет такими неслыханными сокровищами, то страшно даже представить, какая катавасия из этого последует! Уж я то знаю, мяу, толк в катавасиях! Как он распорядится таким неслыханным добром? На что употребит? Из истории уже известно, сколько морей крови пролито из-за сладкого сияния этого металла! — и он вновь обернулся к картине. — Вот и Кродо, братец мой милый, чует сердце, уже пал на этой жуткой войне.
'Нет, это снится, это бред! — у Антона Силуановича тряслись руки. Он судорожно схватил себя за щёки и ущипнул. Боли не должно быть! Невольно вскрикнул и посмотрел на ногти — на них была кровь.
— Зачем же истязать себя, совсем неразумно! — покачал головой Пантелей. — Впрочем, ваше право решать, как поступить дальше. А мне пора, милостивый сударь. Прошу меня по великой вашей милости отпустить, более я, к огромному сожалению, уже не смогу служить вам, как делал это все годы. Должен признаться, были то прекрасные годы! Что стоят нищета и забвение, нехватка всего и вся по сравнению с тем, что мне выпало наблюдать становление такой прекрасной личности, как вы! Что может быть лучше? Только долгожданная встреча с нашим великим господином герцогом! — и он вновь с возбуждением посмотрел на луну.
Помолчав, кот добавил:
— Если же вы всё-таки проявите благоразумие, то уже совсем скоро легко сможете нанять хоть тысячу таких же примерных слуг, как я! Да что там, как я! Вам будут рады находиться в услужении молодые и проворные слуги,
