— Так держать.
Она стоит рядом, опираясь на мое кресло, и смотрит в окно.
В такую погоду и в такой час дорога почти пуста. Идеально. Можно ехать как угодно быстро и не бояться врезаться в телегу какого-нибудь бедного фермера, уничтожив весь его урожай капусты.
Правда, такого ни разу не бывало, но все же.
Дорога вьется через луга, на которых местами растут деревья, но сейчас посадки тянутся мимо однообразной серой полосой. Судьба уже не впервые несет нас по этому пути, но в этот раз мы не сворачиваем на перекрестке, который ведет нас в недружелюбный приморский город Фейпорт или обнесенный стеной Кроухолд. В любом случае нам нельзя ни туда, ни туда — с учетом двух случаев, связанных с карманными кражами и несколькими десятками носков.
Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг внезапный холодок заставляет меня вздрогнуть. На какое-то время мне удалось отключить сознание, не думать ни о чем, кроме дождевых капель и ощущения штурвала под пальцами. Штурвал дергается вместе со мной, но я быстро сосредоточиваюсь и сворачиваю на дорогу.
Надеюсь, Исольда не заметила.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Хочешь, я поведу?
Ясно, заметила.
Я снова вздрагиваю, оборачиваюсь к ней. Исольда сидит на полу, небрежно крутит в руке один из своих ножей и делает вид, что изучает карту. Я невольно съеживаюсь.
— Может, уберешь его? У нас тут маловато места для упражнений в метании ножей.
— Тебе так только кажется.
Она слегка подбрасывает нож. Он кувыркается в воздухе, Исольда ловит его за рукоять, легко вращает и вставляет обратно в ножны.
— Хватит выпендриваться!
— Сили… — Она хватается за водительское кресло и поворачивает его. Я вжимаюсь в спинку, поднимаю на нее взгляд.
— Я же за рулем!
— Впереди несколько миль по прямой. Надо поговорить.
Я проглатываю слабые попытки протестовать.
— Я плохо спала. — Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в кожу. — Уже все в порядке.
Исольда хмурится. Между бровями собирается складка.
— Это из-за…? Ну, ты поняла.
Я беспомощно поднимаю руки.
— Не знаю. С тех пор как… с тех пор… с тех пор как я… — Я понимаю, что хочу сказать, но не могу. Дыхание перехватывает.
— С тех пор как поймала заклятие? — мягко спрашивает она.
Я киваю. Наконец голос возвращается.
— Я как будто ощущаю эту магию. И свою. И она такая… громкая.
Исольда понимает, что я чувствую. Она знает: я на что угодно готова, чтобы быть обычной. Чтобы все было просто.
Поэтому меня так поражают ее слова:
— Может, это не так уж плохо.
До чего же обидно.
— Как у тебя язык повернулся?
Исольда складывает руки на груди и нетерпеливо на меня смотрит.
— Сили, я знаю, что тебе это не нравится, но… магия — часть твоей природы. И может, пора уже перестать делать вид, что это не так?
С моих губ срывается сдавленный рык:
— Но она — не часть меня! — Я сама слышу, как мой голос становится выше и громче, но сдержаться не могу.
— Ты подменыш, Сили. Все подменыши — волшебники. — Исольда кажется расстроенной, но быстро берет себя в руки. — И это нормально!
Час от часу не легче.
— Я не хочу быть подменышем! — вою я. — Я просто хочу быть твоей сестрой!
Я не зарыдаю. Я не зарыдаю.
— Ты и есть моя сестра. — Она беспокоится, щурит темные глаза. — Но ты также…
— Нет!!!
В воздухе внезапно разливается запах озона.
У меня в груди сворачивается тугой горячий комок ярости. Я чувствую, как внутри бушуют молнии, ищут выхода. Пытаюсь их задавить.
— Ты не понимаешь, Сол. Я просто не могу.
— Прошу тебя… — Исольда вдруг резко замолкает. Смотрит куда-то через мое плечо. У нее падает челюсть, и мое сердце замирает.
Что на этот раз? Я разворачиваю кресло и вижу двух всадников в плащах, стоящих строго посреди дороги. Это однозначно лобовое столкновение, и нам конец. Я прямо слышу, как ломаются мои кости.
Я слышу крик, но толком не понимаю — то ли это я, то ли Исольда, то ли мы обе. Бирч тоже вопит, он ни одну передрягу не пропустит. Я хватаю висящую над головой цепь тормоза и изо всех сил дергаю.
Все, что не прикручено — я, Исольда и большинство нашего имущества, — летит вперед.
— Сили! — визжит Исольда, а вместе с ней дико визжит Бирч, тоже недовольный моим стилем вождения.
Надо было просто объехать этих всадников, но уже поздно. Колеса буксуют в скользкой грязи, мы уходим в круговой занос. Все грохочет, падает, катается по полу.
Это мельтешение и шум обостряют мое внимание. Мир сужается до мельчайших деталей: стука дождя по крыше, зажатого в побелевших пальцах штурвала, упавших на лицо волос. Понимания, что я больше ничего не могу сделать, только наблюдать.
К счастью, все целы.
Судьба неуклюже замедляется и, когда инерция наконец перестает толкать ее вперед, резко останавливается в сантиметре от неподвижных фигур на лошадях.
Не успеваю я осмыслить происшедшее, как Исольда выскакивает из вагончика. Я тоже высовываю голову под дождь.
— Вы нормальные вообще? — орет моя сестра. Что-то тут не так.
Я осторожно спускаюсь на одну ступеньку и предупреждающе зову:
— Исольда…
— Эй! — Исольда разбрызгивает ботинками грязь, решительно направляясь к всадникам и игнорируя меня. — Я с вами разговариваю! Мы из-за вас чуть не погибли!
Всадники спешиваются; их силуэты посреди длинной дороги резко
