от сквозняка, пытаюсь вобрать тепло солнечных лучей, преломляющихся в стекле. Цвета пляшут у меня перед глазами. Пока я сижу в одиночестве, мирно бегут минуты.
– Софи?
Прервав размышления, я оборачиваюсь.
– Тео! Привет!
Так странно видеть его вне деревенского антуража, не говоря уже о том, что он здесь, со мной в церкви. Нужно выбросить из головы дурные мысли…
– Извините, что побеспокоил, – широко улыбаясь и сверкая в полумраке белыми зубами, продолжает он. – Надеюсь, не прервал молитву.
– Нет, вовсе нет, – приглушенно отвечаю я, не желая полностью разрушать тишину. – Я собиралась уходить.
Жестом он показывает, чтобы я встала и шла перед ним, а затем обходит меня, чтобы открыть дверь церкви, его старомодные манеры свойственны жителям этой части Греции.
На улице нас резко окружает шум. Оживленная суета мгновенно сметает духовную безмятежность, жара контрастирует с прохладным полумраком священного места.
– Какая красивая церковь, – говорю я, когда мимо проносится мопед, – такая спокойная и тихая по сравнению с уличной суетой.
– Да, особенная для моей семьи. Я здесь бываю каждую неделю, чтобы поставить свечку.
Мне вспоминается консервативная религиозная греческая культура, где сердцем государства является семья. Я далека от богобоязни и набожности, а здесь это часть жизни. Интересно, за кого он ставил свечку. За сильной внешностью скрывается уязвимость, а в глазах печаль. Но я не жду, что он посреди улицы раскроет самые темные секреты.
– Я тоже поставила свечку, прежде чем идти в галерею и выяснить, не смогут ли они помочь в поисках картины. А потом хотела подняться в замок, – отвечаю я, показывая на крутой подъем в другом конце города.
– Замок сегодня закрыт, видите, как хорошо, что я вас встретил. Боги снова послали меня на выручку… – смеется он.
Я рада, что мне не пришлось проделать напрасный путь, и, несмотря на то, что заручилась не обращать внимания на Тео, любуюсь игривым огоньком в его глазах. Тео точно послан мне богами – умопомрачительно красивый, каким я его помню на вечеринке в саду Кристины. Душа трепещет каждый раз, когда я его вижу.
– Вы уже говорили с другом в Афинах? – спрашиваю я, быстро возвращаясь к дневным делам и поездке.
– Я оставлю сообщение для Никоса и ваш номер телефона, хорошо? Вам нужна помощь, чтобы поговорить в галерее? Я неплохо говорю по-английски, но по-гречески гораздо лучше, – предлагает он, и улыбка медленно расцветает на лице.
Хоть я понимаю, что у него свои дела, меня неудержимо к нему тянет, я хочу быть рядом с ним. Конечно, он чувствует, как накаляется между нами воздух. Я стараюсь, чтобы он не отвлекал меня от дела, но он такой изобретательный, что устоять трудно. Мне и впрямь может понадобиться помощь с переводом.
– Если вы не заняты, я бы не отказалась, помощь всегда пригодится.
Я прикидываюсь безразличной, но возможность лишний раз провести с ним время согревает сердце. И все же к поискам картины его лучше не привлекать – не ровен час, забуду, зачем приехала в Грецию.
Поднимаясь по холму, мы подходим к магазину с белым фасадом. По сравнению с другими эта постройка явно новая. Даже те магазинчики, которые продают побрякушки туристам, выглядят традиционно: каменные домики с окрашенными окнами.
Фасад галереи стеклянный, поблескивает на свету. Тео открывает мне дверь, и мы входим в просторную комнату с кондиционером. На фоне белого декора выставлены современные работы.
Тео проходит вглубь магазина к девушке за столом и что-то быстро говорит, показывая на меня. Слышится слово «Angliká», англичанка. Она кивает и, посмотрев ему в глаза, краснеет. Я сочувственно улыбаюсь про себя: видимо, не на одну меня он так влияет. Тем временем рассматриваю картины на стенах – маминых среди них нет. У меня немного падает настроение, хотя, несмотря на буйное воображение, я и не жду, что пропавшая картина будет висеть прямо передо мной. Тео отходит от стойки и подталкивает меня вперед.
– Ваша очередь, – вежливо говорит он, оставляя меня одну, хотя я не просила.
Я благодарна ему, не хочу впутывать его в поиски, опасаясь отвлечься и забыть о том, что ищу. Он рассматривает какую-то картину в передней части магазина, а я улыбаюсь сильно накрашенной девушке с накладными ресницами.
– Kaliméra, – нервно и взволнованно начинаю я. – Нет ли у вас работ художницы Линдси Кинлок?
Она хмурится, постукивая по клавишам ноутбука.
– Как пишется имя? – спрашивает она, когда первый поиск не дает результатов.
Я роюсь в сумочке в поисках ручки и достаю копию маминой картины. Я протягиваю ее девушке и пишу мамино имя на листе бумаги, который она ко мне подталкивает.
– Я ищу эту картину, – сообщаю я, пока она рассматривает фотографию. – Названия не знаю, но на обороте есть надпись.
Она переворачивает листок, и при виде маминого почерка на меня накатывает грусть: «Судьба нас то сводит, то разлучает. Метони V».
Пальцы девушки летают по клавиатуре: сначала она ищет фразу, а затем, покачивая головой, вводит мамино имя. Я оглядываюсь и вижу, что Тео рассматривает коллекцию на витрине. Я чувствую странную ревность в отношении картины, мне почему-то не хочется подключать его к важному для меня поиску. История кажется слишком личной, чтобы ему доверить, и это, конечно, нелепо – разве я не собираюсь показать копию всем, кто может мне помочь? Но вот от него хочется держать картину подальше. Он меня и так отвлекает. Я складываю листок и кладу в сумочку. Девушка поворачивает экран, показывая пару миниатюр.
– Эти работы мы продали, но только копии, не оригиналы.
Я наклоняюсь ближе – нет, это не то, что я ищу. Репродукции мне знакомы – самые популярные из маминых работ, выпущенные ограниченным тиражом. Мне немного не по себе из-за того, что в первый же день поисков я так сильно надеялась найти картину.
– Нельзя ли поговорить с владельцем или управляющим? Я ищу именно ту картину, которую показала, возможно, ее кто-нибудь видел или слышал о ней, – спрашиваю я.
– Конечно.
Девушка протягивает мне клочок бумаги, и я записываю свой номер телефона и адрес электронной почты.
– Дмитрий в отъезде до следующей недели, но я передам ему вашу просьбу.
– Спасибо, – отвечаю я, не позволяя печали утопить меня из-за первой же неудачи.
– Надеюсь, вы ее найдете, – мило желает мне девушка.
Я улыбаюсь и, простившись, направляюсь к двери, где кружит Тео.
– Вы загрустили. Значит, у них картины нет? – спрашивает он, выходя из галереи.
Я в отчаянии качаю головой.
– Нет.
Но потом призываю на помощь оптимизм. У меня в запасе Тони Джовинацци, если он ответит на
