class="p1">Я отошел к окну в коридоре и стал ждать, поскольку Вячеслав Францевич успел шепнуть: «Не прощаюсь, договорим». Мне и самому хотелось договорить.
Пока стоял, думал об этом человеке, о генеральном директоре Кебиче, личности во многих отношениях незаурядной. Из деревни — в институт, в инженеры, а затем каждый год — на ступеньку вверх: через двенадцать месяцев — старший технолог, еще через двенадцать — начальник лаборатории, опять через двенадцать — руководитель цеха... двух объединенных механических цехов, сборки, двух объединенных сборочных... И все на том же самом заводе автоматических линий, куда был распределен. Лишь в последней должности «засиделся» непривычно — целых двенадцать лет, магическому своему числу — дюжине, однако, не изменив. А потом опять вошел в свой ритм: около года был заместителем главного инженера, а затем, уже на станкостроительном заводе имени С. М. Кирова, главным инженером (немногим более месяца) и директором. Ему было сорок два, когда мы познакомились, и возраст этот на заводе считался стариковским. Из всей администрации Кебича только начальник производства Виктор Николаевич Карпеченко был старше и в свои сорок пять числился «патриархом».
Никаких заранее припасенных идей по руководству заводом у нового директора не было, да и быть не могло: не ожидал, не готовился. Его «вырвали» из Тольятти, где в командировке возглавлял группу наладчиков, вызвали, назначили и тут же представили коллективу. Он и завода даже не знал, слышал только, что плохо работает, который год подряд не выполняет план, и что сменилось немало директоров. С чего начнешь? Ходил по цехам, смотрел. Думал. Он всегда полагал, что даже самая захудалая система лучше, чем бессистемность, а тут системы не было ни в чем. Были долгие-долгие, бесконечные совещания. Говорильню он прекратил сразу, как отрубил. Ввел правило: ни одно совещание не может длиться больше часа и в один и тот же день не собираются дважды. Осмотревшись, собрал руководителей, сказал им: «План будем выполнять немедленно, а с культурой производства придется повозиться года два». Ошибся: с культурой возятся уже который год, и конца не видно, хотя сделано многое. Но план, действительно, стали выполнять. Герман на заводе с 1958 года, а не помнит, чтобы до прихода Кебича (1972 г.) предприятие когда-либо выполняло программу: «И ведь не корректировали план с его появлением, не списали ни грамма, ни полграмма».
Крутой ли человек Кебич? На заводе уточняли: «Лишнего не требует, только необходимое... С руководителями всегда советуется... Когда надо, может и без всяких советов принять решение». О директорской требовательности заместитель начальника производства выразился довольно образно: «Мы иногда не знаем, в какой угол уйти. Спрашивать он умеет, особенно с начальства. Это для него характерно».
...Словно белое облако мимо проплыло — сердито выговаривающий кому-то профессор и десяток халатов его женской свиты. Когда они скрылись за поворотом, я осторожно вошел в палату, устроился на стуле возле Кебича. Меня как будто не заметили. Все трое — директор, экономист и партработник — сидели на кроватях, разгоряченные спором. Так школьники с шумным ликованием выскакивают из-за парт, едва строгий учитель выйдет из класса.
— А вы знаете, как иногда фонды берутся? — наседал директор. — Хозяйственник посылает снабженца, и тот правдами и неправдами добывает все, что по фондам не полагается. А вы предлагаете посадить хозяйственника на твердый оклад без премий и прогрессивки. Да разве пойдет он в этом случае на риск? Черта с два!
— Но позвольте, — парировал экономист, — я же не возражаю, чтобы хозяйственному руководителю установили соответствующий оклад, пусть даже несколько больший, чем сейчас. Но твердый.
— Ну и что? Вы же ведете директора к безразличию. Выполнил он план или нет — все равно получит свое.
— О нет! Над ним должен висеть дамоклов меч: быть директором или нет. Не выполнил — уступи кресло.
— А хозяйственник вам докажет объективно, что не мог выполнить! Если он будет держаться строго в рамках всех существующих инструкций, да еще ждать, пока смежники все пришлют, пока снабженцы все доставят официально, то всегда окажется, что выполнить невозможно.
— Но можно проверить, прав ли он, ваш хозяйственник, или вкручивает мозги. Можно проверить!
— Нет! — Кебич делает энергичный жест рукой. — Тут я готов с вами — шпагу наголо и сражаться! Пока будем в этой палате две недели, готов рубиться каждый день.
Все засмеялись, видимо представив его в пижаме со шпагой. А громче всех смеялся сам Кебич. Спор о стимулировании хозяйственной предприимчивости погас так же внезапно, как вспыхнул. Всюду, подумал я, где собираются несколько человек, — в санатории, гостинице или больнице — тотчас же вспыхивают темпераментные дискуссии на экономические темы. Слишком остры и противоречивы эти проблемы, слишком волнуют людей, слишком наглядны они каждому: заходи в любой магазин и читай открытую книгу хозяйственных наших побед и просчетов.
Власть молодых
В первую очередь, говорили мне, он революцию с кадрами сделал, с этого начал. Половина заводских руководителей не выдержала ритма, предложенного новым директором. Некоторые перешли на должности поспокойнее, иные ушли. И последовали рискованные назначения. Кое-кто ворчал: «С ума посходили, мальчишек ставят в цехи!» Но «мальчишки» Кебича заставили вспомнить иные времена, когда шестнадцатилетние, вроде Гайдара, командовали полками.
Средний возраст начальников цехов на заводе имени Кирова — тридцать лет, многие — еще моложе. Начальнику сборочного — двадцать шесть, руководителю десятого цеха, Владимиру Николаевичу Новицкому, с которым я познакомился в одном из пролетов, — двадцать восемь, а на вид — только что со студенческой скамьи! Говорят, по волевым качествам он несколько уступает тридцатилетнему Колесникову, но более свободен в мышлении, хватается за все новое, хороший организатор, отлично знает технику.
Познакомился я и с Владимиром Ивановичем Ярмоликом, заместителем директора по общим вопросам. Впрочем, без году неделя заместителем, свеженьким, новоиспеченным. Он прошел на этом заводе три цеха. Если где-то производство начинало хромать, Кебич посылал его туда, и уже через три месяца цех выходил «в люди». О Владимире Ивановиче отзываются как о чрезвычайно цепком человеке: «Если уж что-то в зубы взял, пока не измочалит, не выплюнет». Прошу прощения, сравнение не самое изысканное, но оставлю его таким, как записал, достоверности ради. Кебич относит Ярмолика к числу наиболее сильных и грамотных своих инженеров, к тому сорту организаторов, которые не отступают, пока дело не доведут до конца. Заместителю директора Ярмолику двадцать семь лет.
Нина Михайловна Ходак: «Вот я вам парочку представила (это она о Колесникове и Германе), но они у нас все такие. Удивляетесь? Не только
